Книга Чокнутая будущая, страница 120 – Тата Алатова

– Не валяй дурака, – так же тихо сказал Алеша, и я запоздало сообразила: да он в бешенстве! Он едва-едва сохраняет остатки самообладания или – что куда более вероятно – делает вид, что сохраняет. Он же артист! Он же умеет!

Добродушные люди, которые терпеть не могут ссор, в ярости страшны. Им срывает крышу стремительно и напрочь.

Я собиралась никогда не признаваться. Стоять насмерть. Отрицать до абсурда.

Но прямо сейчас я молчала, глядя в побелевшие, полные боли и злости глаза Алеши в зеркальном отражении.

Какой ответ будет хуже для Антона? А какой лучше? Почему у меня нет времени – ни подумать, ни посоветоваться, ни раскинуть карты? Почему так страшно? Почему я понятия не имею, что делать? Почему должна принимать решения не только за себя, но и за Антона? Почему нет кнопки «сохраниться»?

– Так когда это началось? – повторил вопрос Алеша и шагнул вперед, окончательно напугав меня.

Так мало места. Так много гнева.

– Дай мне пройти, – голос был чужим, незнакомым, – выпусти меня. Алеша, пожалуйста.

До него все никак не доходило. Он стоял, кажется, не видя и не слыша меня толком.

– Алеша, мне страшно.

Моя паника наконец докатилась до него – он побагровел, задохнулся, стиснул косяк.

– Что?! Что ты себе надумала?

– У тебя глаза белые! – крикнула я почти в истерике.

Алеша медленно, будто не веря в происходящее, отступил назад, и я бросилась из ванной к выходу. Обувь? Плевать на нее.

С замком никак не получалось справиться.

– Что ты себе вообразила, Слава, – загремело за моей спиной. – Как ты могла… Да я никогда… даже на сцене… – он говорил все тише и тише, пока не замолчал совсем.

Оглянувшись, я увидела, что он сидит на диване, его плечи мелко дрожали.

Сердце стиснуло жалостью, горечью, совестью.

Вернувшись в гостиную, я опустилась на пол в нескольких метрах от него.

– Алеша…

– Я-то думал, что больнее мне ты уже не сделаешь.

От разбитости его интонаций я невольно всхлипнула.

– Прости. Кажется, это была паническая атака.

– Паническая атака? – Алеша поднял голову, глядя на меня. Радужка вернула свой голубой цвет, но теперь в его глазах стояли крупные слезы. – Значит, все это правда?

А он что, не знал наверняка? Что ему рассказали, кто это сделал?

Я молчала, не желая ляпнуть лишнего.

Антон наверняка уже решил, что делать, знал, как объясниться.

Но объясняться пришлось мне.

Двигаться вслепую, памятуя о старом добром принципе «не навреди».

– Почему именно Тоха, Слав? Я мог бы, наверное, понять обычную измену. Ты девочка молодая, красивая, живая… Это было бы мерзко, но я пережил бы. Пережил же я Римму… Но Тоха? За что ты меня так ненавидишь? Я был настолько ужасным мужем?

– При чем тут ты? – Его слова так сильно жалили, что я бесконтрольно теряла остатки разума.

– При чем тут я? – вскинулся он. – А разве Тоха был не для того, чтобы меня наказать?

У вас бывал этот дурацкий момент истины? Стрелка вправо, стрелка влево. Тик-так. Твоя жизнь меняет ритм.

Отказаться от Антона прямо сейчас?

Утешить Алешу прямо сейчас? Заверить, что именно он – главный герой?

Но я не могла.

Для меня он был второстепенным персонажем. Если подумать, давно уже, возможно, со дня свадьбы.

– Алеша, – промямлила я, – это не имеет к тебе никакого отношения.

– Ну коне-е-ечно. – Его губы скривились. Отвращение. Презрение. Недоверие. – Можно подумать, если бы Тоха не был моим братом, ты бы хоть когда-нибудь к нему полезла. Мрачный гробовщик с деньгами, но не миллионер же. В нем нет ничего, что могло привлечь тебя. Нет, моя дорогая, это только мне назло. Но никак не могу понять, что я тебе сделал. Не изменял, не обижал, соглашался жить так, как ты хотела.