Книга Чокнутая будущая, страница 122 – Тата Алатова

– Ты не против, если я оставлю у тебя кое-какие вещи? – буднично спросил Антон. – Надоело на работе переодеваться.

– Угу… А?

Если подумать, мы гораздо чаще ночевали в моем доме, чем в его квартире – от меня Антону было ближе добираться до работы. Казалось, его нисколько не смущали скрипучие половицы, лай соседских собак и предрассветная петушиная перекличка. Даже полутораспальная кровать вместо широкой Антоновской двушки не мешала крепко спать. Конечно, в лихорадке любовной горячки рай и шалаш не сильно отличаются друг от друга, но когда-нибудь наше постоянное возбуждение схлынет.

Ну тогда и будем думать, как жить дальше.

– Располагайся, как тебе удобнее.

Автомобиль гордо остановился прямо перед домом. Как пить дать, если он останется здесь на ночь – а он останется, – то утро у меня начнется не с кофе, а с визита тети Нади. Возможно, она даже позвонит моей матери, которая, между прочим, даже не поинтересовалась, нашла ли я отца.

Антон забрал из салона мою сумку и – тут я вытаращила глаза – внушительный чемодан из багажника.

– Второй месяц с собой вожу. – Он опасливо покосился на меня, самоиронично и несколько криво усмехнувшись.

Я зазвенела ключами, открывая калитку. Выглядит как декларация о намерениях. Должна ли я спросить что-нибудь, или это будет слишком навязчиво? Как будто я требую гарантий.

Антон похлопал рукой по забору.

– Поменять бы, да? – задумался.

От такой хозяйственности я даже выронила ключи.

– Обалдел совсем? – жалобно протянула я. – Иди вон на кладбище своем заборы меняй.

– Кладбище не мое, а муниципальное, – возразил он, поднял ключи и потащил барахло к крыльцу.

Я шла за ним и ругала себя за то, что давно забросила практику вытаскивать по утрам карту дня. Была бы хоть предупреждена об уготованных мне испытаниях.

В дом заходить не стала. Прошлась по участку, разглядывая розовые кусты. Они хорошо пережили зиму и пошли в бурный рост, скоро появятся первые бутоны.

Какими бы жестокими ни были холода, времена, жизнь всегда берет свое. Алеша оправится после ран, которые я ему нанесла, а у меня однажды исчезнет противное ноющее чувство в груди. Вот бы провалиться сквозь землю.

Подошел Антон, обнял меня сзади. Уже так привычно уткнулся подбородком в ямочку на плече.

Здорово, наверное, уметь загонять внутрь все чувства и не выпускать их наружу. Возможно, однажды я тоже этому научусь.

Сейчас мне оставалось только изображать невозмутимость и не жаловаться на мучительный стыд. Потому что, как бы я ни страдала, Антону в сто раз хуже.

– Хочешь, сыграем в карты на раздевание? – предложила преувеличенно бодро.

Он тихонько засмеялся.

– В баню хочу. Пропариться, пропотеть, смыть с себя все.

Это было хорошей мыслью, и я встрепенулась.

– Пойду затоплю.

– Я сам.

Серьезно?

Заинтересовавшись, я таскалась за ним по пятам, наблюдая, как он готовит растопку, носит дрова из сарая, заливает воду в котел.

Антон щедро залил полы и полки водой из шланга, надраил старое дерево, пока я сидела в предбаннике, подглядывая через распахнутую дверь за его бурной деятельностью.

Вот уж не думала когда-нибудь увидеть этого человека с тряпкой в руках. У него ведь клининговая фея есть.

– А бабушка говорила, – протянула я ехидно, – что если на сердце беспокойно, то очень помогает прополка грядок.

Он не дрогнул.