Книга Чокнутая будущая, страница 30 – Тата Алатова

– Простите, дамы, – вмешался Антон, – но я-то не собираюсь ни в какой театр. Тратить три часа на страдания чеховских персонажей? Увольте.

Римма Викторовна бросила на него короткий взгляд и повернулась ко мне.

– Когда я вышла замуж за Алешу, – ни с того ни с сего пустилась она в воспоминания, – мы жили в той же крохотной квартирке, где и ты сейчас. Я, Алеша, наш сын и колючий подросток, младший брат моего мужа. Когда Антон сломал ногу, я приносила ему еду и таскала его тетрадки в школу для проверки. Когда он болел воспалением легких, я варила ему куриный бульон! Перед нами частенько вставал выбор: купить ботинки нашему ребенку или куртку Антону, фрукты или школьную форму. А вместо благодарности мы слышали только подростковые претензии: я не просил, мне не надо, обойдусь!

Антон пил кофе и слушал ее с видом человека, который внезапно оглох.

– И теперь этот подросток не может потратить трех часов, чтобы разделить триумф своего старшего брата, который делился с ним всем, что у него было, – с горечью заключила Римма Викторовна и поднялась величественной королевой. – Спасибо за кофе, Антоша. Как всегда, я была очень рада тебя видеть.

Браво.

Бис.

Я молча спрыгнула с подоконника, вспоминая, где уже видела эту сцену – в комедии или трагедии.

– До свидания, Римма Викторовна. Мирослава, увидимся с тобой в субботу, – ровно сказал Антон.

Я размашисто поклонилась, сдернув с головы панамку.

– Слушаюсь и повинуюсь! – гаркнула с исполнительностью крепостного крестьянина.

Римма Викторовна утомленно прикрыла глаза.

У Антона дернулось правое веко.

Ткань была сложная – с бархатом всегда так, – и я ползала по полу, разрезая ее по выкройке.

Выкройка тоже была сложная – простых путей мы не любим, и я в который раз с благодарностью вспоминала бабушку Ануш, научившую меня шить себе наряды.

Алеша скорбел над планом завтрашнего урока по актерскому мастерству, вздыхал и маялся. Он был непревзойденным мастером импровизаций, а вот теория давалась ему тяжело.

– Милый, – тихо позвала я, орудуя ножницами, – а где ваши с Антоном родители?

– На Верхневолжском, – ответил он, явно обрадовавшись поводу отложить план занятия.

Мою бабушку похоронили на том же кладбище, но география не была ответом на мой вопрос.

– От чего они умерли? – уточнила.

– На даче замкнуло проводку, мы с Тохой тогда в городе остались. Не очень я жалую все эти дачи и огороды, брр.

Понятно теперь, почему его было не заманить в мой частный дом.

Думал ли Алеша, скрипя старыми половицами, о том, когда в моей развалюхе в последний раз меняли электрику?

– Что это ты вдруг? – спросил он.

– Не знаю. – Я отложила ножницы и села, разглядывая мужа.

Какой же красивый.

Его брату не досталось ни красоты, ни обаяния.

Наверное, обидно.

Если бы у меня была старшая сестра куда симпатичнее меня – любила бы я ее или ненавидела? Стала бы хорошей героиней или плохой?

– Твоя Римма шпыняет Антона в хвост и гриву. Не жалко тебе брата?

– А, история о том, как она варила ему бульоны и таскала тетрадки, – развеселился Алеша. – Что тут скажешь? Римме изрядно досталось от него, когда мы были женаты. Только представь – мы молоды, бедны, полны амбиций, у нас грудной ребенок. А Тоха то из дома сбежит, то школу начнет прогуливать, то приведет целую ораву какой-то шантрапы из подворотни… Я работал на трех работах, а Римма воевала одна и с маленьким Олегом, который то и дело болел, и с бунтующим Тохой. Бегала его искать, выслушивала претензии учителей, однажды к нам даже пришел инспектор по делам несовершеннолетних, чем довел ее до полного изнеможения. В один прекрасный день она просто сломалась – тихо ушла, не взяв с собой даже сына. Потом оказалось, что плюсом легла затянувшаяся послеродовая депрессия, и первые два месяца она просто спала, вырвавшись из нашего дурдома. Явлинский, режиссер, из-за которого она меня бросила, даже приходил мне морду бить – мол, как можно было довести женщину до такого состояния. Но Тоха спустил его с лестницы. Я запил, а он перепугался до чертиков, нянчился и со мной, и с Олегом. Думаю, он до сих пор чувствует себя виноватым из-за того, что разрушил наш брак. Тогда-то он и взялся за ум. Я постепенно вернулся в строй, Римма выспалась и забрала Олега… но ко мне уже не вернулась.