Книга В самом Сердце Стужи. Том III, страница 26 – Александр Якубович

Раньше Виктора Гросса не было в моих жизнях, не было в моих жизнях и Херцкальта, и статуса жены. Все это было в новинку, все пугало и лишало опоры под ногами. Но мне стоит идти вперед. Мне стоит принять то, что если я упущу этот шанс сейчас, то другого может и не быть, как не было его девять раз до этого.

Я все же посмотрела на него.

Нет, он не выглядел печально или расстроенно, его плечи не были понуры, от него не исходил страх быть отверженным. Этот мужчина не пытался давить на жалость, как делают опытные ловеласы, если свежая добыча ускользает из их сетей.

Виктор прямо говорит мне, что оступившись однажды, он теперь крайне внимательно выбирает тропу, по которой идет.

Но я понимала, что между нами навсегда может остаться ледяная стена, которую я воздвигла в нашу первую ночь. Сколько бы мы не смотрели друг другу в глаза, сколько бы не держались за руки, сколько бы времени не проводили вместе за работой, преодолеть эту стену мой муж не мог. Его убеждения, его мнение, его стремление к болезненной правильности в ущерб собственным желаниям тяжкой гирей приковывали его к той стороне, не позволяя преодолеть препятствие. Король Эдуард считал, что сумел усмирить и покорить этого мужчину такой мелкой махинацией с женитьбой, но знал бы наш король, сколь тяжелы цепи, в которые барон Виктор Гросс может заковать себя сам!

Будь я обычной женщиной, мы бы навсегда остались по разные стороны. Я — соответствуя образу покорной супруги, ждала милости. Он — следуя собственным взглядам, ожидая моего ответа. Хватка барона ослабла, корни странного чернильного дерева расплелись, превратившись обратно в вымазанные пальцы.

И даже сейчас, когда все было высказано прямо и в лицо, когда я все еще чувствую остатки тепла его ладони, когда осознаю, какой же глупой была, он все равно будет ждать.

И я сделала то, что должна была сделать еще в ночь после свадьбы. Я подняла руки и, обхватив мужа за шею, буквально бросилась в объятия этого странного мужчины. Чтобы больше никогда его не отпускать.

Виктор Гросс решил, что он не пьет до захода солнца. Это было его непреложное правило. Но именно я наливала ему в кубок за нашей вечерней трапезой. В этом я видела суть того, что он назвал взаимностью.

Сейчас я не чувствовала запаха вина от мужа, как это было в нашу брачную ночь, но губы Виктора Гросса пьянили меня куда сильнее любого из вин.

Тонкие руки, обхватывающие мою шею, горячее сбивчивое дыхание, затянутая в плотную ткань платья узкая талия под моими ладонями и обжигающие губы. Когда Эрен попыталась отстраниться в первый раз, я только дал ей сделать вдох, после чего подхватил на руки и вполоборота усадил к себе на колени, крепче прижимая жену.

Вопреки моим страхам, что сейчас она начнет смущаться, бить меня кулачками в грудь или пытаться освободиться любым другим доступным способом, Эрен лишь улыбнулась, после чего вновь обвила мои плечи и шею руками и, прижавшись ко мне всем телом, опять погрузила нас обоих в долгий и нежный поцелуй.

Я даже не думал, что мы дойдем до этого этапа прямо сегодня, всегда считал, что сближение будет происходить постепенно. Но вот, после череды неловких слов и молчаний, сразу после разговора, который дался мне невероятно тяжело, вместо ожидаемого хмурого смятения Эрен просто бросилась на меня как дикая кошка. В ее движении чувствовалось какое-то отчаяние, будто бы она боялась, что я вот-вот исчезну и меня срочно нужно поймать. В этом ее поступке не было типичного для графской дочери смирения и покорности, как не было и холодного расчета. Эрен просто бросилась вперед, как в омут, совершенно не представляя, что будет дальше. Ведь в одном она была права — я ее отвергал, сознательно отвергал.