Книга В самом Сердце Стужи, страница 108 – Александр Якубович

— Простите?.. — я растерялась, настолько уверенно вел себя мужчина.

— Эрен, мне нужен номер страницы. Я должен пронумеровать свои точно так же, как и страницы учетной книги, — терпеливо, словно я была маленькой девочкой, проговорил барон.

— Страница пятьдесят два, это… — я хотела сказать, что это число записывается в две цифры, а не в три, как часто ошибались малограмотные люди, но барон только обмакнул свое железное перо в чернильницу и быстро поставил два коротких росчерка.

— Записал. Зачитывайте записи вслух, я буду проговаривать суммы прихода или расхода, а и да, ставьте номер записи и говорите мне. Каждую запись на странице начинаем с единицы, так будет проще.

— После уплаты налогов… Запись номер один, — начала я, наблюдая еще один короткий росчерк пера в узком столбце. — Так, вот. Достопочтенному купцу Филсу из Атриталя, который прибыл в город с грузом муки, было уплачено по серебряной монете за мешок и еще четвертушка меди на каждый мешок за доставку с мельницы близ села…

— Общей суммы нет? — внезапно спросил барон.

— Нету, но тут указано, что всего было привезено три дюжины мешков, — пробежалась я глазами по записи.

— Это тридцать шесть серебряных за муку и девять полных медных монет за доставку, — тут же сказал барон.

Я с удивлением оторвала взгляд от учетной книги и посмотрела на своего мужа. Нет, я знала, что наемники умеют считать деньги, но чтобы с такой скоростью перемножить и перевести тридцать шесть четвертушек в полноценную медную монету? Он же даже не задумался! Или мне просто показалось?

Посмотреть в глаза барону Гроссу мне не удалось — мужчина уткнулся в лист бумаги, аккуратно выводя цифры.

Следующие записи касались продажи зерна из городских запасов, после — опять приход муки с мельницы, за которую было уплачено серебром. Потом выплаты зарплат стражникам — каждый был перечислен поименно. Так мы узнали, что начальник городской стражи имел ежедневное жалование в три медных и две четвертушки, а рядовой, стоящий на воротах — две полных медных монеты в день. Причем в записях фигурировало жалованье, сумма в серебре, но не было указано, за какой срок были получены деньги.

— Это сколько старшему стражнику выплачивали в месяц жалования? — спросил барон, подняв на меня глаза, но было понятно, что спрашивал он скорее самого себя.

Мужчина замер, ловко сжимая пальцами железное перо, которое приковывало все мое внимание с того момента, как он взял его в руки. Никогда такого не видела, но спросить о нем пока не появлялось возможности.

— Восемь серебряных и восемь медных монет в месяц, — ответила я после недолгих подсчетов. — И пять серебряных обычному бойцу.

В ответ барон просто кивнул и записал озвученную цифру на лист. Кивнул… Кивнул! Будто бы наши вычисления совпали! Но ведь это не просто взять дюжину три раза, этот подсчет был намного сложнее!

Я со всем вниманием наблюдала за действиями того, кто называл себя бароном Виктором Гроссом, бывшим командиром отряда наемников, происходящим из крестьянской семьи.

Мужчина писал с удивительной ловкостью для человека, который должен был брать перо в руки, только чтобы поставить подпись на контракте или расписаться за получение векселя у приказчика. В некоторых случаях он считал даже быстрее меня, в других — замирал, размышляя. Обычно это происходило, когда вопрос касался медных четвертушек — наименьшего номинала ходившей в Халдоне монеты, которая составляла четверть от обычного медяка. Это меня тоже удивило, ведь за свои девять жизней я немало времени провела в нищете и даже пожила простолюдинкой, и точно знала, что уж медные четвертушки простые люди переводят в полновесную монету с поразительной скоростью. Просто потому что это обычно единственные деньги, с которыми они имеют дело. Серебряная монета была нечастым гостем в руках простого человека, а уж королевский серебряный фунт — номинал, соответствующий двадцати обычным серебряникам — и вовсе видели в глаза только крупные купцы и аристократы. Большинство людей даже не догадывались о существовании подобной монеты, так как в повседневной жизни номинал этот был неудобен, проверить на подлинность его было тяжело — ведь крупную монету могли сточить или залить свинцом — и ходила она больше на бумаге для удобства расчетов, чем в реальной торговле.