Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 14 – Марика Полански

— Из меня такой себе пример. Не дай боги, узна́ют, какая я на самом деле. Тогда мне и месяца не продержаться здесь.

— Не рассказывай о себе. Поверь, люди слишком слепые, чтобы обращать внимание на что-то, кроме себя самих.

«Логично», — подумала я и поджала губы. Что ж, это только играет мне на руку.

Мы молча дошли до Дома Преподавателя. Уже на пороге Марта сунула мне учебники и записи, которые были у неё в руках, и сказала, окинув меня задумчивым взглядом:

— А знаешь, с твоим авантюрным характером у тебя получится стать хорошим преподавателем. Студенты любят неординарных личностей. Но всё же хочу тебя предупредить: всегда держи дистанцию между вами. Тогда работа пойдёт легче. И удачи тебе в завтрашнем дне.

* * *

Часы на академической башне пробили ровно восемь, когда я, ёжась от пронизывающего ветра и измороси, торопилась скрыться под тяжёлым портиком, под которым уже толпились студенты и другие преподаватели. Неловко отвечая на приветствия, я вошла в здание и быстро поднялась по лестнице на второй этаж, где находилась моя аудитория.

Полутёмное помещение встретило меня прохладной сыростью и каким-то приторно-сладковатым запахом старых книг. Плотно прикрыв за собой дверь, я огляделась по сторонам, словно впервые попала сюда. Когда я сидела за задней партой и внимательно слушала, как Марта рассказывает о построении прошедшего времени в архонском языке, всё представлялось таким лёгким и простым.

Но сейчас, оказавшись один на один с собой и осознанием того, что меньше чем через час аудитория наполнится незнакомыми людьми, почему-то стало неуютно. Одно дело продавать артефакты и знать, что всё зависит от тебя. Но совершенно другое — день изо дня находиться с одними и теми же студентами и доносить им прописные истины, не обращая внимания на их сопротивление.

Парты с деревянными стульями тянулись от стеллажей с книгами и рукописями к преподавательскому столу. Огромных размеров меловая доска занимала почти всю стену. Над ней висела длинная табличка с надписью на архонском языке: «Селенцио вердаро вер», что означало «Знания — путь человечества».

Когда-то подобная табличка висела в кабинете истории архонского языка В Университете. До сих пор оставалось загадкой, почему все так любили эту фразу архонского философа Скинха, но при этом не забывали её полную версию.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. По стёклам барабанил дождь, набирая силу. Блеснула молния, и послышался глухой раскат грома. «В такую погоду надо сидеть дома с кружкой чая и, завернувшись в плед, читать роман Виленторна», — с тоской подумала я.

«Виленторн — это, конечно, хорошо, — тотчас поддакнул внутренний голосок. — Особенно когда над головой не висят долги, как мекадинский меч».

Дверь за спиной распахнулась, заставив вздрогнуть от неожиданности. Сердце тотчас быстро-быстро заколотилось в груди, а по телу пробежал холодок. Сколько бы ни готовилась, но я всё не была морально готова встретиться со студентами.

Однако вместо оголтелой толпы в аудиторию вошёл Фицпатрик.

Честно говоря, к нему я тоже не была готова. С небрежно взъерошенными волосами и в чёрном ректорском камзоле с серебристой вышивкой на стоячем воротнике, он сиял, как натёртый медный чайник. Хорош, ничего не скажешь. Не удивлюсь, если студентки всячески пытаются обратить его внимание на себя. Девочки в таком впечатлительном юном возрасте любят мужчин постарше. От них веет уверенностью, властностью и чертовским обаянием. Последнего у Фицпатрика было хоть отбавляй. Снова вспомнилось, как я сама украдкой по нему вздыхала в студенческие годы. Впрочем, с тех пор прошло много времени.