Книга Хозяйка скандального салона, страница 40 – Марика Полански

- А мне от этого легче?

- Конечно! Ван Дорт мог, например, выгнать в одном тряпье на улицу. Ну или сдать в перевоспитальный приют святой Мунки, а это хуже, чем отбывать каторгу в Черных Болотах. Постоянные побои, унижения, голод и полное отсутствие милосердия и надежды. А уж если заболели, то исход у вас один – безымянная сестринская могила, куда скидывают всех умерших в приюте. Так что хватит ныть, что с вами поступили жестоко, и подумайте, что можете сделать в той ситуации, в которой оказались из-за собственного своенравия.

- Если бы я знала, то этого разговора не было бы, - я поджала губы. Обида охватила меня, защипала в носу непрошенными слезами и встала комом в горле. Хотелось орать, плакать от несправедливости и бить гнома по щекам до тех пор, пока рука не отвалиться от боли.

- Я же сказал, что постараюсь вам помочь, - проворчал гном и потянулся за печеньем. – Значит, помогу. Но для начала мне надо добраться домой. Без своих артефактов, я ничего сделать не могу.

На том разговор закончился, и остаток завтрака мы провели в тишине.

Оставшиеся четыре дня пути прошли в относительной тишине. Желание общаться с Вилли или Минди отпало напрочь. Выслушивать проповеди горничной, ссылавшейся на «Слово», не хватало терпения, а говорить с гномом после завтрака в «Зеленом Тополе» вовсе не хотелось. Пусть катится в свое Межмирье, а я уж как-нибудь сама разберусь в мире, в который он меня засунул. В конце концов, для этого у меня есть все, что необходимо: глаза, уши и мозг, который время от времени позволяет анализировать все увиденное и услышанное. Правда, придется побыть дурочкой… Ну что ж, иногда это не только не вредно, но и полезно. Хоть окружающие и вертят пальцем у виска, но не ждут каких-либо свершений. Да и в расчет не берут, что тоже порой бывает ой как на руку.

Иногда во время остановок я разговаривала с Карлом. Но словоохотливый возница рассказывал в основном байки из деревенской жизни. Однажды ранним утром после завтрака я задала вопрос: «А, собственно, здесь люди зарабатывают на жизнь?», на что он неопределенно пожал плечами.

- Да кто чем, - он почесал веснушчатый нос и внимательно уставился на меня. – Коли руки растут из нужного места, так и вовсе не пропадет. Вот взять к примеру Клода. Папаша у него был еще тем батлыком. Глаза зальет да дома расправы над своими устраивает. Все на мамке держалось, пока не сгинула она в одно утро. Поговаривают, что ее муженек того… В лесу прикопал. Другие болтают, что сбежала она с одним офицеришкой в соседний городок от скотской жизни. Да токо что взять с деревенских-то? У них же, поди, кроме трепа, никаких развлечений-то и нет… А вот Клод, как папашу схоронил, стал путников в свой дом пускать. Сначала за медяки, а медяки на дом тратить. То стены выбелил, потом двери крепкие поставил. А что? В красивый дом люди с большей охотой пойдут, чем в хлев ночевать. Так что Клод не только парень с руками, но и с мозгами в нужном месте…

- А изгнанные из родного дома леди чем зарабатывают?

Мой вопрос заставил Карла заскрести затылок и смущенно усмехнуться.

- Ну вообще-то, это редкость, - он кашлянул и, отвернувшись к лошадям, стал усиленно проверять подпругу. – Их обычно отправляют в приюты святой Мунки. До тех пор, пока они не одумаются.