Книга По ту сторону тьмы, страница 32 – Марика Полански

Я с силой зажмурилась и открыла глаза. Истерика прошла так же резко, как и нахлынула.

— Простите, — прошептала я. — Я не хотела вас напугать.

— Да уж, напугали вы меня знатно, юная барышня, — с мягкой укоризной покачал головой дядя Слав. — Пропали среди ночи. Теперь появились в слезах… Могу ли я хотя бы рассчитывать на объяснение происходящего? Уж будьте так любезны, уважьте старика.

Судорожно вздохнув, я пересказала ему события прошлой ночи и сегодняшнего дня, благоразумно умолчав о том, что узнала о Наагшуре. Пусть ведьмолов катиться к Черногу. Но выбалтывать случайно раскрывшейся тайны я не собиралась.

Дядя Слав слушал меня с вежливым вниманием. По мере рассказа светлое лицо старика становилось всё более серьёзным и мрачным. Морщины на лбу углубились, а взгляд потяжелел.

— Да, вы попали в скверную историю, — задумчиво произнёс он, потирая подбородок пальцами. — В очень-очень скверную историю.

Я согласно кивнула.

— Знаю. И всему виной моя собственная несдержанность, — грустно произнесла я, глядя на него. Библиотекарь откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. — Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня проблемы. Ведь рано или поздно кто-то обязательно появиться. Наагшур или Агосто… Я даже не знаю, кто из них хуже… Я пришла забрать свой медальон, который оставила под подушкой вчера…

— И что вы намерены делать?

— Не знаю. Попытаюсь покинуть город, пока меня не схватили. А там… А там видно будет. Будем живы, не помрём, дядь Слав, — улыбнулась я. Но улыбка получилась вымученной.

— Беда с этой неуёмной барышней, — библиотекарь покачал головой и открыл ящик стола.

Потом склонился над столешницей и принялся что-то быстро писать. Перо скрипело, выводя строчки на бумаге. Но этот скрип зажёг малюсенький огонёк надежды, крохотный, меньше спичечной головки. Одно неосторожное движение, — и он погаснет. Почему-то я этого боялась больше всего. Ведь так страшно — остаться совсем без надежды. Как оказаться на улице в лютый мороз без единой нитки на теле.

— Это адрес моей сестры в Асконии, — библиотекарь протянул мне листок. — И записка. Я попрошу её, чтобы она приютила тебя на пару дней. Здесь деньги, — кошелёк тяжело лёг на столешницу. — Хватит на дорогу и на неделю в какой-нибудь гостинице. Нешикарной, но всё же. Постарайся придумать за это время что можно сделать. Поскольку, если ко мне придут, то я буду вынужден сказать, куда ты направилась. Но у тебя будет хотя бы фора. Беги, Лада. Беги, пока есть возможность. И думать забудь о том, чтобы сдаться! Жизнь прогибается только под смелых.

— Кто торгует чёрными лизиантусами?

Водянистые глаза-плошки расширились до невероятных размеров. Старый каппа почесал затылок перепончатой рукой, стараясь не зацепить блюдце на макушке, и призадумался. В тусклом помещении с неприятным голубоватым светом бледная кожа старого каппы казалась более серой, почти серебристой. Стариковская рубаха свисала до колен, прикрывая холщовые штаны в заплатках, отчего водяной больше походил на бродягу.

— Ваша благородь, уж что-что, а знать не знаю. Ни сном ни духом, — проскрипел тот. — Никак перед девицей собрались прощение просить? Посмертно… Не обессудьте, ваша благородь. Знамо же, что чёрные лизиантусы на кладбище безвинно убиенным несут. Чтобы вину загладить.