Книга Белая, страница 22 – Ева Сад

И чуть не запнулась о детскую кроватку в форме машинки.

Вот тебе и вменяемые родители. Сами расположились где-то в глубине дома, а ребенка уложили спать чуть ли не у дверей.

В комнате горел неяркий ночник, и я разглядела, что слева есть единственная дверь — соответственно, за этой дверью должны быть взрослые жильцы дома. Кстати, эта дверь была закрыта.

Я сделала шаг и поняла, что пол скрипит. Причем скрипит громко, можно и ребенка разбудить. Встав на цыпочки, что было не очень-то удобно в наспех натянутых шлепанцах, я шагнула еще раз и покосилась на кроватку Арсения.

Ребенок тихо спал, но что-то заставило меня забеспокоиться.

Я скинула дурацкие шлепанцы и приблизилась к кровати. Арсений не шевелился. Совсем. Даже ресницы не подрагивали. Мальчик лежал в какой-то неестественно ровной позе, вытянув маленькие ручки по швам. Голубое одеяльце укрывало его до пояса.

Наклонившись над кроваткой, я всмотрелась в лицо малыша и, задохнувшись, отступила назад. Обо что-то споткнулась и выронила свой нож.

Нежное личико ребенка покрывали иссиня-черные пятна. К тому же, как мне показалось, он не дышал.

Уже не заботясь о сохранении тишины, я что есть мочи крикнула:

— Марина! Михаил!

Ноль реакции. Дверь слева не шелохнулась.

Я не хотела больше смотреть на замершего на кровати Арсения, но ничего не могла с собой поделать, и то и дело бросала взгляд на неподвижного ребенка. Он не проснулся от моих криков, и это было так неестественно, что я не выдержала и вернулась к ярко раскрашенной машинокровати. Наклонившись над Арсением, я зажмурилась, чтобы не видеть черных пятен и приложила указательный палец к шее малыша.

Кожа была теплой, а под моим пальцем стремительно бился пульс.

Слишком стремительно. Как будто Арсений не спал, а, например, бегал за своими машинками.

Наверное, мой мозг отказался воспринимать происходящее, потому что дальше я совсем перестала себя контролировать. Разрыдавшись, я распахнула дверь слева и ввалилась в просторную спальню, в центре которой стояла двуспальная кровать.

На кровати лежала Марина. В той же позе, что и Арсений — абсолютно недвижимая, с вытянутыми вдоль тела руками. Легкое покрывало окутывало Марину по пояс.

Миши рядом с Мариной не было, но я тогда не стала заострять на этом внимание. Схватив нерадивую мать за плечи, я стала трясти ее что было сил. Как и детскую, спальню освещал ночник, и в его свете я видела на коже Марины все те же омерзительные пятна. Не аккуратничая, я вдавила палец в теплую Маринину шею. Пульс женщины несся вскачь.

Несмотря на все мои старания Марина не просыпалась. Я выругалась и отпустила ее. Как безвольная кукла, Марина упала обратно на подушку.

Будто со стороны я слышала собственный животный вой. В голове билась мысль, что нужно что-то сделать, что угодно, прямо сейчас. Я влепила неподвижной Марине две увесистые пощечины, потому что мне больше ничего не пришло в голову.

Ресницы Марины дрогнули, глаза распахнулись.

Я невольно отшатнулась. В свете ночника Маринины глаза были такими черными, что внутри них не было видно зрачков.

Разбуженная женщина повернула голову в мою сторону. Черные глаза смотрели сквозь меня.

— Убирайся отсюда, — сказала Марина чужим низким голосом. — Сгинь!

Она откинулась назад и застыла все в той же неестественной неподвижной позе. Черные глаза закрылись.