Книга Вторая молодость Фаины, страница 195 – Адель Хайд

— Да, конечно, — сказал Пётр Васильевич. — У ротмистра Диваева большая родня.

— А как это обычно происходит? — уточнила я. — Его родственникам отдают его вещи?

— Ну, как правило, — ответил штабс-капитан, — все вещи, принадлежавшие погибшему, запаковывают специальные службы, и они же отправляют их по тому адресу, который мы заранее указываем. Я, например, указал адрес своей матери: если вдруг случится что-то со мной, то матушка моя получит всё, что от меня осталось.

Я поняла, что таким образом я так и не приблизилась к архиву, и решила спросить в лоб:

— Пётр Васильевич, а я вот слышала, что у ротмистра Диваева был некий архив…

Как только я это сказала, Пётр Орлов сразу напрягся. Нет, выражение лица его не изменилось, но я увидела, как возле губ проявились скорбные складки, а глаза, до этого смотревшие на меня мягко и даже с поволокой, стали колючими.

— А вы откуда знаете про архив? — задал он мне вопрос.

«Ага, так я тебе и сказала…»

— Я не могу назвать вам свой источник, — ответила я вслух, — но хочу сказать только, что я заинтересована в его получении.

У штабс-капитана снова стало удивлённое лицо:

— Вот даже как! Не перестаёте вы меня удивлять, Фаина Андреевна.

Я широко улыбнулась и подумала: «То ли ещё будет, Пётр Васильевич… То ли ещё будет».

В этот момент нам принесли еду, и мы прервались, чтобы насладиться: я — прекрасным абрикосовым язычком, а штабс-капитан — блинами.

Абрикосовый язычок действительно оказался язычком из слоёного теста, щедро посыпанным ореховой крошкой и сахарной пудрой. А внутри были порезанные на маленькие кусочки ароматные абрикосы с нежным творожным кремом. Пирожное было тёплым, но не горячим, и за счёт этого казалось ещё нежнее. Пока я ела пирожное, я даже не замечала, что штабс-капитан смотрит на меня, пока он не сказал:

— Вы такая красивая, Фаина Андреевна.

Я чуть не подавилась, и решила перевести это в шутку:

— Пётр Васильевич, это не я красивая, это блины у вас очень вкусные.

— Нет, — возразил он, — вы сейчас с таким счастьем на лице ели пирожное, что лицо ваше осветилось. От него просто стал исходить свет, и я не мог оторваться… Поэтому мои блины остыли.

И тут я обратила внимание, что действительно, блины в тарелке штабс-капитана были нетронуты. Я покачала головой:

— Пётр Васильевич, — сказала я укоризненно, — ешьте блины, пока они тёплые, а потом мы с вами продолжим наш разговор.

И мы продолжили. Только вот Пётр Васильевич Орлов, который мне представлялся нежно любящим сыном и братом для своей матушки и сестры, этаким настоящим мужчиной-защитником с ореолом доблести, вдруг сказал мне следующее:

— Фаина Андреевна, своей невесте я отдам архив в тот же миг, как только она ответит мне согласием.

Фаина

Я чуть было абрикосовым язычком не подавилась, даже ложечка выпала у меня из пальцев и звякнула по блюдечку.

— Пётр Васильевич, поясните, — сказала я.

— Ну что ж тут непонятного, Фаина Андреевна? Раз уж у нас пошёл с вами такой откровенный разговор, то я вот как скажу, вам для каких-то целей нужен архив, а мне нужны вы, — произнёс он, глядя прямо в глаза.

Я отклонилась на стуле, чтобы ненароком не вылить чай из чашки ему на голову.

— То есть это вы таким оригинальным образом делаете мне предложение? — холодно усмехнувшись спросила я.

— Простите, Фаина Андреевна, что так прозвучало... Но да, я был бы счастлив, если бы вы приняли моё предложение. И с матушкой вашей я уже переговорил, — с явным облегчением сказал он.