Книга Вторая молодость Фаины, страница 212 – Адель Хайд

Я тяжело вздохнула:

— Не надо за мной приглядывать. Я сама дойду.

Но Федот оказался любителем поболтать, и я не стала его останавливать. Он рассказал, что в народе называют эти места Голубиной сопкой, и вот сразу за ней и начинаются болота.

Вскоре несколько мужчин, которые шли впереди, вернулись обратно.

— Дальше прохода нет, — сказал один из отставников. — Там болота начинаются.

Мы остановились и снова начали кричать. И вдруг услышали, как одна из собак залаяла...

Федот сказал:

— О! Это же мой Черныш кого-то нашёл, он на охоте всегда так меня зовёт.

— Кого нашёл? — спросила я.

— Ну-у… кого-то нашёл, — потянул Федот. — Сейчас узнаем, может, просто зайца увидел.

«Смешно, — подумала я, — ну какие зайцы ночью?»

Мы пошли на звуки лая, он раздавался немножко в стороне от того места, где мы находились, и вскоре вышли на небольшую полянку.

Нам открылась такая картина, что я чуть не расплакалась. В центре полянки сидел большой чёрный вислоухий пёс, рядом с ним маленький белый, и Полинка с Дуней.

— Вы что не откликались-то? — первым подбежал к ним капрал Васильев.

— А мы не слышали, — сказала Дуня, вытирая кулаками слёзы со щёк.

— Фая-я-я! — вдруг завизжала Полинка.

И я, подбежав, рухнула на колени, и не только потому, что так было удобнее малышку скорее к себе прижать, но и потому что ноги вдруг перестали меня держать, как будто всё это время в них было напряжение, а сейчас, раз и отпустило.

Краем уха услышала, как кто-то из местных сказал:

— Здесь, возле болота, такой воздух, что гасит звуки. Они, может, и слышали, как мы кричим, но думали, что это ветер. Здесь такое часто бывает, поэтому мы и не ходим сюда.

И болтун Федот сразу поддержал:

— Говорят, если за Голубиной сопкой человек пропал, то его уже не найти...

Капрал Васильев разозлился:

— Да хватит уже трепать-то! Нашли же!

— Ну, это нам очень повезло, — сказал Федот, который видно никогда и ничего не оставлял без ответа, но за то, что его пёс нашёл девочек, я готова была ему простить его излишнюю болтливость.

И вообще, я так обрадовалась, что мне было плевать, что он говорит. Я схватила Полинку, обняла её:

— Девочка моя! Ну как же ты так меня напугала!

Полинка скуксилась, собираясь заплакать.

— Ну что ты, не плачь, маленькая, — сказала я, сама глотая слёзы, и еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос от облегчения, — Я же тебя не ругаю. Я же просто очень-очень испугалась...

Возле костра на полянке, где мы устроили основной штаб, девчонок завернули в пледы, дали им по кружке горячего травяного чая и по булке. А я порадовалась, что не все такие простофили, как я, и, что нашёлся кто-то умный и взял с собой еду.

Дуня рассказала, что сначала они с другими девочками шли все вместе, но стало понятно, что так грибов не наберёшь, и они стали расходиться.

— Сперва-то все перекрикивались, — сказала Дуня. — Полинка-та за мою юбку держалась, да и собака с нами была. И она потрепала по лохматой голове Атамана, которому до своей клички ещё расти и расти.

А потом, как я поняла, Дуня, а вместе с ней и Полинка, так увлеклись, что обо всём забыли.

— Тама была дорога из грибов-та, — даже сейчас, пережив ночное приключение, у Дуни это прозвучало мечтательно.

И я поняла, что, увлёкшись грибами, они зашли в ту часть леса, в которой уже не смогли сориентироваться, в какую сторону идти.