Книга Вторая молодость Фаины, страница 215 – Адель Хайд

Ноги у меня вдруг ослабли, когда я представила себе, что могло бы быть, если бы я уехала вчера и не вернулась. Я села на стул и схватилась за голову.

—  Боже мой, Алексей… Я же вчера чуть не уехала в Петербург… – на глаза навернулись слёзы. – Но представляешь, Полинка пропала, и пришлось вернуться.

Я подняла голову глядя на Алексея, он опустился передо мной на корточки.

Я запустила руки в его волосы, золотые, словно спелая пшеница, тихо сказала, еле сдерживая слёзы: — Боже мой, как же хорошо, что кто-то сверху заранее знает, что нам надо делать и как поступать.

А Алексей достал из кармана небольшую коробочку, открыл её. Там было кольцо, тонкое, изящное, с белым камушком. Оно словно светилось между его пальцев. Красивое. Но я смотрела не на него, а в глаза Алексею. И в этих глазах было всё. Всё, что я хотела увидеть.

Алексей опустился на колени и глаза его были прямо напротив моих глаз.

– Фаина Андрее… – начал Алексей, но быстро исправился: – Фаинушка, не могу больше тянуть, ты словно твой золотой мёд, тебя не удержишь, поэтому вот…

И Алексей, взяв меня за кисть руки надел мне кольцо на палец, и только потом произнёс: – Фаинушка, птица ты моя золотая, люблю тебя всем сердцем, и буду счастлив, если ты согласишься стать моей женой. Разделить эту жизнь на двоих.

Я не в силах была произнести ни слова, так захлестнули меня чувства. Я была настолько счастлива оттого, что он не поверил в плохое, что он любит и приехал.

В конце концов, глядя на лицо Алексея, который уже начал хмуриться, видимо из-за того, что моё молчание затянулось, мне удалось выговорить:

– Я согласна…

И слёзы снова покатились у меня из глаз. А Алексей начал сцеловывать слёзы с моего лица.

Прошло десять лет

Сегодня я проснулась оттого, что меня толкнули маленькой пяткой изнутри. Это была моя четвёртая беременность, и местные «знатоки-акушеры» снова предрекали сына. А их у нас с Алексеем уже было трое.

Полинка, у которой сейчас был довольно сложный возраст, но со мной она всё равно оставалась мягкой, говорила:

– Это потому, что Алексей Сергеевич товарищество ваше назвал «Порываев и сыновья», и пока не переименует, так ты и будешь одних мальчиков рожать.

– Ох и язва ты, Полинка, – улыбался Алексей.

Но Полинка не обижалась, она совершенно точно знала, что мы её любим, как родную дочь. Кстати, у Полинки открылся художественный талант, и некоторые её рисунки Алексей сам предложил воплощать на упаковке, Полинка этим очень гордилась.

Жили мы все вместе в Москве, в большом доме на Остоженке, матушка Алексея тоже жила с нами, я всё-таки с ней нашла общий язык. Агриппина Александровна оказалась мировой бабушкой и умной свекровью. Она сразу признала, что теперь я хозяйка в доме и ни разу мне не противоречила. И я поняла, что она действительно всегда на стороне Алексея.

Как-то раз я случайно услышала, как она говорила своей купчихе -приятельнице, забежавшей на чашечку чаю и, задавшей вопрос, как ей живётся при снохе-дворянке:

– Я стараюсь, чтобы ей было хорошо, потому как, если она довольна, то значит и сыну моему хорошо будет.

А когда появились внуки, то Агриппина Александровна оказалась просто незаменимым человеком для нас. Благодаря ей я могла совмещать материнство и помогать супругу в делах.

А дел было много, мы открыли ещё фабрики и в Крыму, и Новосибирске, каждый год подтверждая право назваться «Поставщиком Двора его Императорского Величества».