Онлайн книга «Вторая молодость Фаины»
|
Кстати, «поклонника» тоже не осудили из-за недостаточности улик. И здесь Аркадий Никифорович был со своими коллегами согласен, улик против молодого человека, которого схватили на месте преступления, действительно, не было, да и повода убивать девушку тоже. Потому что тот, кого «жёлтые» газетёнки назвали «поклонником», был всего на всего курьером от банка, посланным вручить извещение о том, что по невыплате дом Стрешневых переходит в собственность банка. А вот гибель семьи брата Фаины Андреевны и поспешный отъезд её матери за границу, были как будто бы финалом в череде странностей, вокруг семьи помещика Стрешнева. И выбивалось из всего этого то, что Фаина не умерла, а неожиданно пришла в себя, что рушило кем-то очень тщательно выстроенный план. Так Порываеву и сказал Аркадий Никифорович: — Понимаете, Алексей Сергеевич, не верю я в такие совпадения, и быстрое разорение семьи, и гибель всех наследников. Нюхом чую, что здесь надо искать того, кто основную выгоду получит. «Нюхом чую» было известное выражение Аркадия Никифоровича. И когда он его произносил, то это означало, что совершено преступление. Вот и сейчас Аркадий Никифорович «нюхом почуял». А Алексей Сергеевич, вздохнув, подумал, что не надо было ему связываться с этим делом, у самого проблем достаточно. Но потом вспомнил тонкую фигурку и упрямый взгляд и понял, что вариантов-то у него и не было. Подумал: — «Интересно, как там она? Доехала ли до Екатеринбурга?» *** Фаина «Куда я еду?» — думала я, выслушав рассказ Михаила Ананьевича, который сейчас, прикрыв глаза либо делал вид, либо и правда дремал. По всему выходило, что семейное поместье Стрешневых, было передано сыну Андрея Стрешнева по дарственной от отца. В поместье входила земля, на которой стояли две деревни Становская и Пышминская, между деревнями протекала река Берёзовка, и на реке стоял семейный дом помещика. Неподалёку от дома была пасека, которой как раз занимался брат Фаины Иван Андреевич Стрешнев. Ну, это я всё примерно знала из тех документов, которые мне передал нотариус. А вот то, чего не было в документах, мне поведал городской глава. — Брат ваш с супругой были найдены застреленными в начале февраля. Да и обнаружили их не сразу, только спустя несколько дней. Зима. — А ребёнок? — похолодев от ужаса, спросила я, — Неужели никого рядом не было? Слуги? — Так из слуг у брата вашего только старый Кузьма оставался, он то как раз и сообщил, что в доме хозяина беда. Михаил Ананьевич тяжело вздохнул, и потёр лоб рукой, словно вспоминая, что там было, после чего продолжил: — Просто сразу добраться до города никто не мог. Снегом дороги завалило. А у нас, знаете ли, не как в Петербурге, если завалит, сразу не расчистить. — Так, а ребёнок? — повторила я свой вопрос, начав нервничать, а то, что он мне всё про снег. — А-а, — спохватился Михаил Ананьевич, — так со старым слугой она была. Кузьма так и рассказал, что мать собрала и отправила его с девочкой в ближайшую деревню. Я задумалась, так живо представила себе, как старик в тулупе идёт через сугробы с маленькой, тоже в тулупчике, из-за чего она похожа на бочонок, девочкой в платочке и тёплой шапке. У меня сразу возник вопрос, но я не стала задавать его вслух: — «Почему мать отправила старика с малышкой в деревню? Почему они сами остались в доме?» |