Книга Проваленная практика, или как расторгнуть помолвку, страница 55 – Екатерина Евгеньева

— Я твой отец. Мы с Агнессой твои настоящие родители, — наконец сказав то, что его терзало столько времени, он приблизился ко мне.

— Папа? — Максимилиан с надеждой, недоверием и затаённой радостью вскинул голову, протягивая мне руки, но я смотрела не на него, а на ошарашенного главу нашего семейства, который незаметно для нас вошёл в палату и сейчас стоял рядом, с ненавистью смотря на Максимилиана и сжимая кулаки.

Я не успела ничего сказать, как Максимилиан и отец, хмуро друг на друга посмотрев, молча вышли из палаты. Или отец и Вильгельм — я запуталась, как правильно их называть и насколько я вообще имею право говорить в отношении Максимилиана такие слова.

Оставшись наедине с мыслями, я задумалась. Как так получилось, что Максимилиан — мой настоящий отец, знал ли об этом папа? Вся моя привычная картина мира рушилась и рассыпалась на глазах, ведь тот порядок, к которому я привыкла, весь мой мир, в котором я жила столько лет, оказался обманом и фикцией. Было ли в моей жизни хоть что-то настоящее, я не знала.

Но, решив, что предаваться унынию не стоит, тем более если на повестке дня есть дела поважнее, я, не в силах удержать любопытство, встала с кровати и на цыпочках подошла к выходу из палаты. Благо в помещении я была одна и остановить меня никто не мог.

— И не смотри на меня так… осуждающе, — сказала появившейся у моих ног тени. — Думаешь, они мне всё-всё расскажут? Как бы не так, по крупицам собирать придётся информацию. А она, между прочим, касается в первую очередь меня.

Да уж, дожила, с тенью разговариваю. Но развивать дальше эту мысль не стала, а, чуть приоткрыв дверь, прислушалась к тому, что происходит снаружи. Два голоса о чём-то спорили, когда к ним присоединился третий, в котором я узнала ректора.

— Он нарушил обещание, Армадж! — мой отец, вернее, тот, с которым я прожила всю свою сознательную жизнь, был вне себя от гнева.

— О боги, ты как был непроходимым остолопом, так им и остался, — тут я узнала и второго говорившего, это был Максимилиан.

— Не тебе меня оскорблять, она выбрала меня! Меня, понимаешь?

— И это была самая большая ошибка в жизни Агнессы.

— Предлагаю пройти в мой кабинет и там обсудить сложившуюся ситуацию, — ректор, казалось, был нисколько не смущён разыгравшейся в коридоре сценой и возможными свидетелями оной.

Похоже, его призыв обсудить все разногласия в другом, более подходящем для этого месте услышала лишь я, потому как ни Максимилиан, ни Вильгельм не спешили умолкать и ссора двух мужчин только набирала обороты.

— Самая большая ошибка — это встретить тебя. Ты её бросил, сделал ей ребёнка и смылся в свой Драконий край. Столько лет прошло, ты даже и не вспоминал о ней. Что такое, Максимилиан? Почему тебя не было столько лет? Почему ты вспомнил о ребёнке только сейчас?! — Вильгельм перешёл на крик, постепенно наступая на Максимилиана и тесня его к стенке.

Я никогда не видела своего отца в таком гневе. Обычно спокойный и размеренный, сейчас он казался чужаком. Красные глаза, всклокоченные волосы и засученные рукава — когда только успел — придавали ему вид не столько воинственный, сколько потерянный.

— Я не знал о ней! — глухой звук удара о стену заставил меня вздрогнуть всем телом. — Она не сказала, что была беременна, только несколько месяцев назад я почувствовал свою силу в ней, Агнесса что-то с ней сделала и скрыла её от меня. Неужели ты думаешь, что я мог бы так с ней поступить?