Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 38 – Наталья Шнейдер

В глазах мужа промелькнуло изумление, но вслух он сказал:

— Пришел счет от модистки и письмо от нее же. Я сделал Василию выговор за то, что письмо он тоже отдал мне, а не передал Дуне. Больше это не повторится.

— Спасибо. — Я взяла запечатанный конверт. — Ты просмотрел счет?

— Да, и удивлен твоей скромностью, — улыбнулся муж.

Надо же, я думала, модистка добавит в счет неплохую сумму за эксклюзивность пошива.

— Чувствую себя каким-то скупцом, напугавшим жену, — продолжал он.

— У меня и так полный шкаф нарядов, — фыркнула я.

— Насколько я помню, шкафа-то у тебя как раз и нет. Съезди в ближайшее время к мастеру Воронихину. Закажешь мебель для столовой, да и вообще все, что тебе нужно. Скажешь, чтобы записал на мой счет.

— Спасибо. Но как это все везти?

— Это не твоя забота, — отмахнулся муж. — И даже не моя. Когда все будет готово, мастер наймет телеги и людей, все привезут. Естественно, все это включат в счет.

Я потерла лоб. Как-то не привыкла я к такому «купи что хочешь, я плачу».

— Что тебя смущает? — встревожился Виктор.

— Я чувствую себя очень дорогой содержанкой, — призналась я.

Муж расхохотался.

— До тех пор, пока ты не начнешь дарить бриллианты горничным, все в порядке. Ты княгиня, в конце концов.

Ох, а Дуняше-то я ничего не купила в подарок! И Петру! И Марье…

— Не думал, что я когда-нибудь стану призывать тебя не к благоразумию, а к новым тратам, — продолжал веселиться муж.

Я распечатала письмо от модистки.

— Она просит сообщить, когда я смогу приехать на примерку, — сказала я мужу. — Чем скорее, тем лучше, чтобы не затягивать работу.

Виктор пожал плечами.

— Решай сама. Я с тобой не поеду, не заставляй меня скучать.

Я кивнула. Мне же спокойнее. Тем более что у меня появилась еще одна идея.

Когда Герасим доложил, что экипаж готов, и мы с Дуней устроились на сиденье, я сказала:

— Сперва отвези меня в управу. К Стрельцову.

Герасим тронул поводья. Спина его выражала недовольство куда яснее лица. Когда мы немного отъехали от дома, он проворчал:

— Барину это не понравится.

— А ты ему не говори, дядька Герасим, — предложила Дуня. — Меньше будет знать — крепче будет спать.

Кучер кхекнул.

— Я-то, может, и не доложу, да без меня длинные языки найдутся. Вон, хоть сегодня какой-то дворник с нашим Прокопием болтал, вроде и просто так, а все в одну сторону выворачивал: что за шум давеча был да кто стрелял. Ночь была, и то все знают. А утром… Дворник молочнице скажет, молочница с чьей кухаркой поболтает, та горничным растреплет, и понеслось… Наш-то барин не любит, когда слуги о других господах наушничают, да не все такие, как наш.

— Ну что теперь, — вздохнула я. — Князь, конечно, будет недоволен. Но еще больше буду недовольна я, если тот гад, который ночью в сад забрался, все-таки его убьет.

— Кишка тонка! — фыркнул Герасим.

— Если бы… Знаешь, как господа стреляются? С десяти шагов, а то и с шести. Тут даже я не промахнусь, не то что молодой здоровый мужчина.

— «Стреляются», — передразнил кучер. — На такого татя ночного и пули жалко тратить. Выпороть бы его как следует, чтобы помнил, да нельзя, ежели барин.

Мы объехали рыночную площадь боковыми улицами, миновали еще квартал и оказались на церковной площади. Купола сияли так, что я сощурилась, вот только на навершиях их сверкало на солнце почти настоящим огнем пламя с тремя языками. Дуня приложила руку к груди, губам и ко лбу, я повторила движение. Если местный бог есть, этот жест подобающ, если нет — безвреден.