Книга Клиника в Гоблинском переулке, страница 116 – Анна Платунова, Наталья Шнейдер

Ланс чуть отодвинулся, чтобы поглядеть мне в лицо. Между бровей залегла складка.

– Письмо?..

– Письмо на твоем столе. От монны Райт. Личное. Прости, я не хотела смотреть. – Стыд опалил щеки. – Оно не было запечатано, я увидела только первые строки.

– Да, теперь припоминаю. Карина прислала письмо, но я не дочитал его, оставил на столе. Если бы я знал, что оно тебя так расстроит, – сжег бы сразу. А браслет лежал в шкатулке все пять лет, прошедших с момента расставания с Кариной. Я достал его, чтобы выбросить. Наши отношения с монной Райт закончились в тот день, когда я сел на поезд и уехал из столицы.

Он погладил меня по волосам, прошептал в ухо:

– Глупая девочка, что ты себе надумала! Когда-нибудь ты меня с ума сведешь! – Помолчал, усмехнулся. – Уже свела. Отвечай немедленно, что ты согласна стать моей женой, и вернемся в дом, хочу официально попросить твоей руки, пока госпожа Амари не наслала проклятие на мою голову.

Я всхлипнула. Рассмеялась.

– Мама у меня боевая! А как же твои родители? Думаешь, они будут рады такой партии?..

Ланс сделался серьезен, а у меня снова сжалось сердце.

– Присядем?

Здесь же, в кустах, спряталась старенькая шаткая скамейка. Я едва стояла на ногах от волнения, наверное, Ланс понял. Усадил меня, взял обе мои ладони в свои.

– Не стану обманывать, едва ли лорд-канцлер сразу примет мой выбор. Вероятно, попытается надавить и будет угрожать лишением наследства. Мама… Она ничего сама не решает. Клиника содержится в основном на деньги, что я получаю от деревни Осинки и прилегающих земель. Голодать мы не будем, но и золотых гор пообещать не могу.

Ланс взглянул на меня с беспокойством. Он на самом деле думает, что я расстроюсь из-за того, что у меня не будет шикарного особняка в столице и пышных платьев?

– Это не важно! – искренне сказала я. – В конце концов, мы с тобой целители. Головы на плечах есть, руки тоже. Заработаем!

– Ты ни в чем не будешь знать нужды… – начал Ланс, и вдруг его лицо просветлело. – Это значит «да»?

– Ой, а я еще не сказала?

Я знала, что не произнесла главное слово, но, да простят меня боги и все святые, так сладко было помучить Ланса!

– Грейс! – взмолился он.

– Да! – крикнула я. – Да, да, да!

Пятое «да» утонуло в поцелуе.

Хотелось бы мне длить и длить это мгновение. Сквозь закрытые веки проникал свет: солнце стояло в зените. Надрывалась, тинькала в кустах какая-то пичуга. Дыхание Ланса смешивалось с дуновением теплого ветра.

– Грейс… – негромко окликнул меня Ланс, последний раз скользнув поцелуем по щеке.

Я открыла глаза и увидела маму, стоящую на крыльце. Она оглядывалась в поисках меня. Ланс подобрался, как нашкодивший мальчишка.

– Боишься? – пошутила я.

– Опасаюсь, – улыбнулся он.

Ох, я и сама опасалась, что мама сейчас разовьет бурную деятельность, и оказалась права.

В оконце появилась табличка, что лавка сегодня закрыта. В проеме двери, ведущей на второй этаж, маячила Верика, которая при виде меня и Ланса с топотом умчалась наверх, крича на ходу:

– Папа, папа, идут!

Мама, гордая, будто королева в изгнании, прошествовала вперед, величественным жестом приглашая следовать за ней.

Может, другая бы на моем месте испытывала неловкость, но мир вдруг странно преобразился с тех пор, как солнечный свет ослепил меня во время поцелуя. Он и теперь дрожал в воздухе, заполняя сиянием все вокруг, пробивался сквозь стены, переливался в сердце тягучим сладким медом.