Книга Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда, страница 49 – Анна Платунова

Новые кусочки мозаики в моей голове один за другим встали на место.

– Это те самые случаи, когда дар якобы не пробудился? – прошептала я, думая о маме.

О маме, которая уснула и не проснулась, якобы ее выжег ее дар, а на самом деле? Что же случилось на самом деле? Еще я вспомнила о документе из секретного архива – списке кадетов, которые умерли почти сразу, окончив Академию.

– Ректор знает, что их убивают? – осипшим голосом спросила я. – Знает про дары?

– Только про ментальный, потому что без него не настроить полосу препятствий, и, наверное, знает, что их несколько. Отец давно точит зуб на ректора Кронта и убеждал дядю сместить его с должности, но мейстер Кронт отлично руководит Академией. На его небольшое сопротивление всегда можно закрыть глаза. На время учебы кадетов с запретным даром стоит оставить в покое. До них всегда можно добраться позже.

– О Всеблагой… – выдохнула я.

И самое страшное, что Веела, спасая нас, дорожа нами, остальные смерти воспринимает как должное. Как некую неприятную необходимость. Моя мама… Моя бедная мама! Они добрались до нее! И отец, видимо, это понял!

– Так, погоди, – пробормотал Ронан. – Я не догоняю. Ты сейчас что хочешь сказать? Кристалл с капелькой крови Али в этом вашем хранилище засиял, и про это сразу узнали?

– Да, – кивнула Вель.

– У Али запретный дар?

– Да.

Я боролась с желанием ощупать себя с ног до головы, чтобы понять, где же скрывается этот несносный запретный дар, потому что я не ощущала его вообще никак. И не могла взять в толк, когда же он раскрылся, да так незаметно, что я вовсе этого не поняла. Вместе со способностью видеть дороги Академии? Когда я сбежала с полигона и, спрятавшись на скамейке в парке, тряслась от холода и жалела себя?

– Какой? – быстро спросила я.

Вель покачала головой.

– Это неизвестно. Один из четырех.

– И никак нельзя от него избавиться? – малодушно воскликнула я.

Глупый вопрос. Это все равно что попытаться избавиться от важного внутреннего органа: сердца или печени. Но если их можно вырезать, то как отрезать дар?

Вот и Веела лишь поглядела с жалостью и ничего не ответила.

– И что теперь?

Мы с Ронаном обменялись растерянными взглядами. Мы с ним оба словно зависли на краю пропасти, еще живы, еще надеемся, но камни под ногами крошатся, осыпаются: миг – и мы рухнем вниз. Наша жизнь зависела от Веелы и ее решения. В любой момент она могла передумать. Встать, отойти в сторону и дождаться, пока пауки закончат дело.

Я не могла отделаться от ощущения, что жизни простых людей не имеют для дочери князя Лэггера большого значения. Ее семья столетиями истребляла неугодных, а Вель рассказала об этом и глазом не моргнув. Она не переживала за Лесли, истекающего кровью. Уверена, если бы он умер у нас на руках, она бы и бровью не повела. И я поняла, что опасаюсь нежную, хрупкую, боязливую Фиалку с вывернутыми наизнанку ценностями и принципами.

– Мы выйдем вместе, – сказала она и продемонстрировала висящий на шее флакон. – Здесь кровь моего отца. Он подчинил тварей на полосе препятствий, и они слушаются только его.

– Так они все-таки настоящие… – Рон взъерошил волосы. – В голове не укладывается!

– Если честно, я не понимаю, как кто-то мог принимать их за иллюзии! – хмыкнула Вель. – Иллюзии недолговечны, развеиваются за пару минут. У иллюзий нет зубов и когтей. Потому и нельзя приносить на полосу препятствий оружие. Сложно было бы объяснить кадетам, почему иллюзорным тварям можно пустить кровь.