Книга Поэт, страница 124 – Майкл Коннелли

— На перчатках нашли следы от выстрела?

— Да, их там нашли.

— Она, то есть Рейчел, находилась дома?

— Да. На следствии сказала, что спала наверху, в своей огромной кровати, и проснулась от выстрела. Сильно испугавшись, не спускалась вниз целый час. Потом сошла и обнаружила отца. Так сказано в деле.

— Что о матери?

— Мать с ними не жила. Бросила за несколько лет до этого случая. С тех пор Рейчел жила с отцом.

Мне тоже показались странными некоторые моменты. Сначала он упомянул о размерах кровати, да и последние слова тоже произнес как-то не так.

— Что такое, Дан? Ты рассказал мне не все.

— Джек, можно, я спрошу тебя кое о чем? У тебя что-то было с этой женщиной? Я же говорил, что видел по Си-эн-эн, как она...

— Слушай, у меня нет времени! Что ты недоговариваешь?

— Хорошо, хорошо. Еще в деле отмечалось, что кровать Уэллинга оказалась застеленной.

— Как это понимать?

— Его кровать оказалась застеленной. События выглядели примерно так: он встал утром, заправил кровать, оделся, как на работу, включая пальто и перчатки, а потом сел на стул и пустил пулю себе в висок. Или он сидел на стуле всю ночь, сделав это только утром.

Внутри возникли депрессия и липкая усталость. Со стула я сполз на пол, продолжая держать телефон возле уха.

— Тот, кто расследовал дело, давно на пенсии, однако никуда не переехал. Его зовут Мо Фридман. Мы с ним пересекались не раз. Я только начинал подниматься по службе, а Мо уже выходил в тираж. Хороший человек. Я сейчас говорил с ним по телефону. Живет в Поконосе. Спросил его об этом деле, ну, были еще какие-то улики или нет. Неофициально, разумеется.

— И что он ответил?

— Он сказал, что не стал копать потому, что Харви Сосиска получил именно то, что заслужил.

— А что он сказал о фактах?

— Он считает, что кровать оказалась застеленной потому, что ее не разбирали. Никто никогда не спал в той кровати. Отец спал с дочерью в другой, огромной кровати, и однажды девочка подвела черту. Больше он ничего подобного не видел и не слышал, ничего похожего на все недавние случаи. Мо уже семьдесят один год. Он решает кроссворды и не любит смотреть новости. И не знает, что та девочка стала агентом ФБР.

Говорить я уже не мог. Не мог и двигаться.

— Джек, куда ты пропал?

— Пора идти.

* * *

Секретарша из управления ФБР сообщила, что сегодня Бэкуса уже не будет.

Я попросил уточнить, где Бэкус. Возможно, он еще на месте. Минут пять в телефоне играла музыка — наверное, секретарь красила ногти или поправляла макияж. Вернувшись на линию, сказала, что Бэкус ушел, и посоветовала перезвонить утром.

Я и глазом не успел моргнуть, а она уже бросила трубку.

Бэкус — это ключ от всего. Придется найти его, рассказать то, что мне известно, и поиграть в игру, угодную специальному агенту. Я решил: если Бэкус покинул управление, то скорее всего он направился в тот мотель, на Уилкокс. В мотель хотелось попасть еще по одной причине: там я оставил машину.

Повесив на плечо сумку с компьютером, я направился к выходу. Открыв дверь, я замер на пороге. Передо мной стоял Бэкус с поднятой вверх, уже занесенной для стука рукой.

* * *

— Гладден вовсе не был Поэтом. Он убийца, да, но не Поэт. Могу доказать это.

Бэкус воспринял новость так, словно узнал, что мне подмигнул «ковбой Мальборо».

— Джек, знаешь что, сегодня ты весь день делал странные звонки. Сначала мне. Потом — в Квонтико. Я зашел, подумав: наверное, вчера доктора что-то упустили. И подумал, не заехать ли нам в...

— Послушай, Боб. Я не в обиде за такие мысли, и тем не менее пойми, я не мог рассказать сразу все. Теперь появилась ясность. Вполне очевидная. Могу все объяснить. Я как раз собирался идти искать тебя.

— Тогда присядь и расскажи, о чем речь. Говоришь, в моем курятнике завелась лисица? Что ты имел в виду?

— Я подразумевал вашу работу и то, что вы отлавливаете преступников определенного сорта. То есть серийных преступников, как вы называете их сами. Так вот, среди вас все время находился такой преступник.

Шумно выдохнув, Бэкус помотал головой.

— Садись, Боб, я расскажу свою историю. Думаешь, я свихнулся? Тогда отведи меня в больницу, потом. Хотя мне кажется, что ты этого не сделаешь.

Бэкус присел на край кровати, и я начал рассказывать, сопровождая сюжет описанием собственных ходов и телефонных разговоров. Изложить основные факты, пусть и частично, удалось за полчаса. Едва я подошел к их собственной интерпретации, как Бэкус прервал повествование вопросом, который возникал и у меня и к которому я хорошо подготовился.

— Ты упустил одну деталь. Говоришь, Гладден сознался в убийстве твоего брата. Ну, в самом конце. То же утверждалось в твоих показаниях, с которыми я ознакомился только сегодня. Вроде бы он тебя узнал.

— Он ошибся. И я тоже ошибся. Ведь имя брата я не называл. Просто «брат». Я сказал: «Ты убил моего брата», — а он посчитал, что брат — это один из тех детей. Понятно? Вот почему он сказал, что убил его, чтобы спасти. Мне кажется, Гладден убивал тех детей потому, что знал: оказавшись с ним рядом только раз, они останутся сломанными на всю жизнь. Так же, как случилось с его жизнью после встречи с Белтраном. Думаю, где-то внутри он считал, что спасает их от судьбы, подобной его собственной. Гладден ничего не сказал о копах. Скорее всего он даже не знал про эти убийства. И как он меня узнал? Я ведь едва мелькнул в «Новостях». Вспомни Си-эн-эн. Гладден не мог меня опознать.

Бэкус уставился в пол, а я смотрел, как он пытался объяснить это. И судя по выражению его лица, Боб не смог подобрать ничего убедительного. Похоже, он начал меня понимать.

— Ладно, — наконец сказал он. — Что ты говорил про ситуацию в Фениксе, про номер и все остальное? Говори, что к чему.

— Мы подошли совсем близко. Рейчел это знала, и ей нужно было или увести следствие в сторону, или вывести нас исключительно на Гладдена. Однако при том, что каждый коп в стране желал убийце смерти, Рейчел недоставало полной уверенности в таком исходе.

Поэтому она сделала три вещи. Во-первых, послала со своего компьютера факс, единственный, полученный от Поэта, адресовав сообщение на общий номер в Квонтико. Факс она составила таким образом, чтобы обозначить связь между Гладденом и убийствами полицейских. Подумай хорошенько: помнишь совещание, когда обсуждали текст факсового письма? Ведь именно Рейчел предложила связать все случаи вместе.

Бэкус кивнул, но ничего не сказал.

— Далее она рассудила, что, допустив утечку и отдав часть информации Уоррену, спровоцирует выход моей публикации и массу статей в прессе. Гладден с неизбежностью, прочитав одну из статей, ляжет на дно, едва узнав, что его разыскивают за парные убийства. Она позвонила Уоррену, предоставив материал для статьи. Рейчел знала наверняка: Уоррена потянет в Лос-Анджелес, чтобы продать эту историю после стольких лет, проведенных «на консервации» в фонде. Возможно, он сам ей позвонил. Ты следишь за моими рассуждениями?