Книга Пропала принцесса! Нашедшего ждут неприятности (без иллюстраций), страница 96 – Ульяна Муратова

Вечером гостиничный дом оказался забит посетителями. Вроде бы лес кругом, откуда столько людей? Пришлось даже ждать, пока освободится столик, и всё это время Мелена разглядывали женщины.

Возможно, я уже начала сходить с ума от ревности… Но они и правда его разглядывали! И не только! Якобы случайно трогали за руку или плечо, проходя мимо. Улыбались со значением, а одна даже подмигнула. И нет, никакого нервного тика у неё нет — я за этой шаболдой всю трапезу потом наблюдала.

И чем больше знаков внимания ему оказывали, тем ужаснее я себя чувствовала, потому что число в девятьсот любовниц становилось реальнее и реальнее. И ведь я прекрасно понимала, почему к нему тянет остальных женщин — меня саму тянуло по той же причине. Дело не столько в росте, телосложении и внешности, а скорее во флёре непоколебимой уверенности в себе и энергетике, какой-то бескомпромиссной мужественности, которую он излучал.

Я проторчала всю жизнь на маяке в одиночестве и просто не осознавала этого, пока не увидела других мужчин. Если так разобраться, даже в трапезном зале были парни объективно красивее Мелена, а женщины всё равно смотрели на него. Не просто смотрели — возвращались взглядами раз за разом, задерживаясь ими на крупных ладонях, широких плечах и нахальной полуулыбке, с которой он на всё это взирал.

У меня даже аппетит пропал от осознания, насколько сильно я влипла и насколько облажалась, упустив шанс сблизиться с ним на маяке, когда он был весь мой.

— Чего не ешь? — спросил Мелен по-эстренски.

— Не хочется. Плохо спала, — тихо ответила я.

— Обычно когда плохо спишь, наоборот жрать охота.

Я лишь развела руками, да и не хватило бы моих знаний чужого языка, чтобы описать всю гамму испытываемых эмоций.

Поев, мы взяли остатки моего вечерника и мясной пирог с собой, а потом вернулись к мобилю.

Мелен сел за руль и плавно тронулся с места, выехав на покрытую колдобинами просёлочную дорогу. Было ещё светло, даже Солар не сел окончательно, поэтому ехать приходилось медленно — то тут, то там появлялись запряжённые рогатыми марчами телеги, какие-то древние экипажи и даже мобили.

— Валюха, нам надо поговорить, — сказал Мелен, и уже по одному его тону я поняла, что ничего хорошего ожидать не стоит.

— О чём? — голос дрогнул и сорвался, а щёки заранее запекло от стыда и неловкости.

Чувствуя, что меня ждёт выволочка на тему недопустимости ревности, сжалась на месте и даже обхватила плечи руками, глядя строго перед собой и боясь даже мельком посмотреть на Мелена.

Но неожиданно для меня разговор пошёл о другом.

— Когда мне было шестнадцать, я впервые заинтересовался политикой. Больше всего меня волновал вопрос независимости Нортбранны. Нашёлся кружок единомышленников разных возрастов, среди которых были и взрослые солидные нобларды. Мне очень льстило, что со мной, шкетом сопливым, обращаются как со взрослым. Дед и отец могли надавать лещей, засранцем малолетним назвать, а там… там я был господин Роделлек, — саркастично хмыкнул он. — Сейчас самому смешно, но тогда я от чувства собственной значимости едва в штаны не кончал. Чтобы ты понимала, я пятый по старшинству среди братьев, и мы в семье никогда друг с другом не церемонились, поэтому я периодически отхватывал ото всех. Так уж сложилось… примордиально. А в том кружке я почувствовал себя важной персоной. Плюс там не только парни были, но и девушки, молодые женщины, женщины постарше… В общем, у меня было ровно ноль шансов критически воспринимать происходящее. Мы общались, обменивались мнениями, читали и обсуждали какие-то политические пасквили и панегирики, написанные оторванными от жизни вшивыми теоретиками. В общем, мы были пусть не особо радикальными, но истовыми сепаратистами.