Книга Фантазия Огнекамня, страница 128 – Элла Саммерс

Я приготовила свои инструменты.

— Да, что ж, я думаю, это был волнующий день для всех нас. И, боюсь, для тебя он станет ещё более волнующим. Ты уверен, что тебе не нужно обезболивающее? Боль будет довольно сильной.

— Я справлюсь с этим.

— О, правда? Из тебя когда-нибудь вытаскивали пулю?

— Да. Много раз.

— Я думала, ты говорил, что люди в Авалоне не пользуются оружием, — прокомментировала Серелла.

— Я сказал, что цивилизованные люди не пользуются таким грубым оружием, — поправил её Доминик. — Но, к сожалению, в Авалоне также есть немало нецивилизованных людей, — он посмотрел на меня. — Тогда ладно. Давай покончим с этим поскорее.

— Я всё равно думаю, что тебе следует принять обезболивающее.

— Со мной всё будет в порядке, — повторил он. Снова. — Но если тебе от этого станет легче, дай мне немного спиртного. У тебя наверняка есть что-нибудь из этого в аптечке?

— Нет, только спирт для обеззараживания, и я действительно не рекомендую тебе его пить, — я посмотрела на свои инструменты, затем на Доминика. — Если ты уверен, что не будешь принимать обезболивающие, могу я предложить тебе отвлечение?

— Планируешь снова поцеловать меня, не так ли?

— Нет, — покраснев, ответила я. — Вообще-то, я собиралась предложить дать тебе пощёчину, чтобы отвлечь от другой боли.

— Какое щедрое предложение, — усмехнулся Доминик, затем поморщился.

— Хорошо, мы должны сделать это немедленно, — я взяла свои инструменты и начала вытаскивать пули.

А он начал материться.

— Почти закончила, — пообещала я ему.

Его ругань усилилась.

— Хорошо, есть. Последняя, — я бросила третью пулю в лоток.

Доминик вздохнул с облегчением, затем откинулся на спину и закрыл глаза.

Я склонилась над ним.

— С тобой всё хорошо?

— Нет, — он не открывал глаза, но, судя по резкости в его тоне, был достаточно настороже. — Это было больно.

— Я предупреждала тебя, что так и будет.

— Хмм, — он открыл глаза, и они были такими красивыми, что я не смогла долго выдерживать его пристальный взгляд. — Тебе действительно нужно было так долго ковыряться во мне?

— Да. Если только ты не хотел, чтобы я оставила в тебе пули, — огрызнулась я в ответ. — Ну, теперь всё в порядке. С этого момента всё пойдёт гладко, — я полила его рану спиртом, чтобы промыть её.

Доминик снова заматерился, и эти ругательства были настоящей поэзией, изящной и яркой. Ну, если закрыть глаза на всё плохие слова.

— Боже мой, и ты целуешь свою мать такими губами? — я рассмеялась, вытирая остатки алкоголя чистой тряпкой.

— Я бы поцеловал тебя этими губами, если бы ты мне позволила.

— Никаких поцелуев. И не двигайся, — пожурила я его, хватая свой целительный прибор. — Теперь, когда я вытащила из тебя пули и промыла раны, я собираюсь тебя исцелить. С этого момента всё пойдёт гладко.

Доминик бросил на меня раздражённый взгляд.

— То же самое ты говорила и в прошлый раз. Прямо перед тем, как облить меня спиртом. Мне показалось, что я тону в кислоте.

Я закатила глаза.

— Я думала, ты должен быть суровым. По крайней мере, так ты мне всегда говорил. Не будь таким мелодраматичным.

— Ироничные слова из твоих уст, Арина.

Я посмотрела на Сереллу.

— Не могла бы ты передать мне бинты, пожалуйста? И лейкопластырь заодно. Мне нужно чем-нибудь заклеить ему рот.

Глаза Доминика были симфонией огня и льда.