Книга Переполох в Академии Сказок, страница 15 – Анастасия Гудкова

— Сильна, — одобрительно сказала Лешачиха. — А ну, девицы-красавицы, становитесь. Слушайте заветные слова, да повторяйте за мной. Только от сердца, не пустозвоньте.

Ведьмы загалдели, как деревенские куры. Толкаясь, словно им на широком поле тесно, одна за другой поворачивались они лицом к заходящему солнцу. Лишь Ярослава подмигнула, да осталась стоять подле Луши.

— А ты чего? — спросила Лукерья.

— А я в прошлое полнолуние так приняла, что потом две седмицы отходила, — засмеялась она. — Вот и наказала мне Лешачиха в этот раз лишь ведьм-первогодок сопроводить, а сама чтоб ни-ни. Погляди, вот умора!

Яра не отрываясь глядела на ведьм, визжащими голосами требующих себе силищу невиданную прямо сейчас и прямо в обе ладошки. Лешачиха фыркала, но помалкивала, справедливо рассудив, что сама природа научит лучше. Так и приключилось: откуда ни возьмись набежали черные тучи, заполнили прежде ясное небо, да пролились таким ливнем, что ведьмы бросились врассыпную. Далеко убежать, правда, не успели: все стихло также быстро, как и началось. Удивительно, но Луша, Ярослава и Лешачиха стояли совершенно сухими, словно и не бушевала мгновение назад в поле гроза. Цветы тоже не примялись, лишь незадачливые юные ведьмы яростно выжимали мокрые платья да расплетали косы.

— Подождите, — испуганно воскликнула Лукерья, — это не все!

По полю катился огромный огненный шар. Он приближался с голодным звериным ревом, и от ужаса Луша застыла на месте и не могла отвести взгляда. Она лихорадочно вспоминала, когда и кому успела так насолить, чтоб ее небесный огонь заживо жег, но ее мысли прервал гневный крик Лешачихи:

— Богумил! В который раз говорено⁈ Опять пшеницу подпалили!

— Только чуточку, — раздался прямо из пламени веселый голос. — Горыныч, выдыхай!

— Ложи-ись! — завопила Лешачиха, и все девицы рухнули наземь, как подкошенные. Над ними пронеслось горячее пламя, сменившееся ядреным дымом.

— Горыныч? — зашептала Луша на ухо Ярославе. — Тот самый⁈

— Внук того самого, — отозвалась Яра.

— В честь деда назвали?

— Почти, — девица неожиданно хихикнула. — У них, эт самое, с мозгами-то не очень. Огонь выдыхает, сталбыть, Горыныч. Этот вот меньшой.

— А Богумил кто таков? — допытывалась Луша.

— Младший сын Ивана-царевича, кровопийца эдакий! — возмущенно ответила Ярослава.

— Иван-царевич кровопийца? — не поняла Лукерья.

— Сынок его, — пробурчала Яра. — В нем мозгов столько же, сколько в Горыныче, столько кровушки тут всем выпил, что на дюжину кровососов бы хватило и еще бы осталось. Вон, погляди, набедокурил и доволен!

И Лукерья поглядела. На золотые кудри, ясные голубые глаза, крепкие плечи под закопчённой, когда-то белой рубахой. Залюбовалась широкой радостной улыбкой, а когда Богумил вдруг на нее посмотрел, затаила дыхание, покраснела от смущения, да уставилась на свои босые ноги.

«Вот оно, оказывается, как бывает, — подумалось Луше. — Когда суженый пред тобой является».

То, что явился этот самый суженый не пред ней одной, было неважным. Как и то, что залихватски свистнув, Богумил вскочил на чешуйчатую спину Горыныча, и, крикнув «Лети!», понесся прямо над головами гомонящих ведьм. Пролетая над Лушей, трехглавый змей вдруг замедлился, и этого мгновения хватило Богумилу, чтоб вложить в непослушные Лушины ладони букет полевых цветов, тут же собранных, хитро подмигнуть, и скрыться в лесу.