Книга Землянка для властных Галактианцев, страница 80 – Мира Влади

Повстанцы, неутомимые и упрямые, очистили последние тени старого режима, выжигая их из закоулков, как огонь выжигает сорняки. Город, что когда-то задыхался под слоем ржавчины и пепла, теперь оживал, точно растение, пробивающееся сквозь трещины камня: улицы звенели голосами, полными надежды, здания поднимались, словно молодые деревья, тянущиеся к свету, а небо, наконец освободившееся от дымных завес, раскрыло звёзды — чистые, яркие, мерцающие, как обещание нового начала, высеченное в вечности.

Я стояла на краю лагеря, где ветер, тёплый и мягкий, играл с моими волосами, заплетая их в невидимые узоры. Костёр потрескивал, бросая золотые отблески на землю, и я смотрела на Дарина. Он сидел у огня, закутанный в тонкое одеяло, его лицо, всё ещё бледное от болезни, оживлялось слабой, но искренней улыбкой. Тени под его глазами отступали, кожа больше не казалась восковой — лекари сказали, что он идёт на поправку, медленно, но верно, и эта новость разожгла во мне искру облегчения.

Я бросилась к нему, упала на колени, обнимая его худые плечи, что казались такими хрупкими под моими руками. Слёзы счастья, горячие и неудержимые, текли по моим щекам, оставляя солёные дорожки, и я шептала, прижимая его к себе, чувствуя тепло его тела:

— Мы справились, Дарин.

Он обнял меня в ответ, его руки, слабые, но тёплые, дрожали от усилий, и в его голосе, хриплом от долгой тишины, звучали эмоции, что он так редко показывал:

— Ты справилась, Лина. Без тебя бы этого никогда не случилось. Я всегда в тебя верил.

Я улыбнулась, уголки губ дрогнули, и вытерла слёзы тыльной стороной ладони, оставляя грязные разводы на коже.

В этот момент я почувствовала их позади — Тарека и Кайлана. Они не произнесли ни слова, их присутствие было молчаливым, но тяжёлым, как тени гор, падающие на равнину в закатный час. Я не оборачивалась, но знала: их взгляды следят за мной, янтарный и стальной, полные той силы, что стала моей опорой в самые тёмные дни.

* * *

Прошёл год, и мир преобразился до неузнаваемости. Город, что когда-то был лишь грудой обугленных обломков, теперь сиял жизнью: его улицы, вымощенные новым камнем, звенели шагами и смехом, дома поднимались, стройные и светлые, увитые зеленью, что пробивалась сквозь трещины прошлого. Неоновые огни отражались в стёклах, бросая разноцветные блики на лица людей, что больше не прятались в тенях.

Лагерь повстанцев, некогда наш дом — пыльный, тесный, полный ржавых палаток и запаха оружейного масла, — остался в прошлом. Мы перебрались в город, в его сердце, где воздух был пропитан ароматом цветущих деревьев и свежей земли, а не дымом костров. Земля исцелялась, и мы вместе с ней — больше не беглецы, а строители нового мира, где каждый вдох был свободным, а каждый взгляд в небо — обещанием завтрашнего дня.

В центре города, на широкой площади под звёздным небом, собрались сотни — повстанцы в выцветших куртках, жители в новых одеждах, друзья, чьи лица я знала по жизни в лагере и ночам у огня. Факелы горели вдоль края площади, их пламя танцевало в ночи, отбрасывая тёплый свет на толпу, а над нами раскинулся шатёр из звёзд, чистый и бесконечный.

Я стояла между Тареком и Кайланом, их руки сжимали мои — тёплые, надёжные, как якоря в этом море перемен. Свадьба была нашей, выкованной не по ржавым законам старого мира, а по новым, что мы вырезали из огня и крови, своими руками и сердцами.