Книга Желанное сокровище орков, страница 10 – Мира Влади

– Пожалуйста, – прошептала я, мой голос дрожал, – сообщите моим родителям. Скажите, что с братьями беда, что я здесь. Они должны знать…

Кирон склонил голову, его коса качнулась, и он ответил тихо, но каждое слово падало, как удар молота:

– Они и так знают, где их дети, Эйвери.

– Что? – спросила в непонимании.

Он шагнул ближе, его взгляд стал тяжёлым, полным жалости, и это пугало меня больше, чем всё до этого.

– Не удивило ли тебя, что они отправили тебя на рынок? Не в оговорённое договором время, не поехали сами, хотя могли найти кого-то другого? Они отдали тебя вместо братьев. На откуп. Продали с товаром, как вещь.

Мир вокруг меня пошатнулся. Я смотрела на него, открыв рот, но не могла выдавить ни звука. Его слова врезались в меня, как нож, и я почувствовала, как что-то внутри ломается. Отец, мачеха… они знали? Они отправили меня сюда, зная, что караван нарушит договор, зная, что орки заберут меня? Вместо Торина и Лейна, которых они любили больше, чем меня? Мои колени подогнулись, и я схватилась за прут решетки, чтобы не упасть. Кирон смотрел на меня, его лицо было серьёзным, а в глазах — жалость, от которой мне захотелось кричать.

– Нет… – прошептала я, но голос утонул в пустоте. Я была раздавлена, раздавлена правдой, его словами, и всем, что рухнуло в один миг.

Братья продолжали кричать, их голоса сливались в жалобный скулёж, перебивая друг друга. Торин умолял, Лейн всхлипывал, но я не слышала их слов — они доносились до меня, как шум ветра, пустой и далёкий. Мои братья, которых я любила, теперь казались мне чужими. Чудовищами.

Их оправдания, их злоба к маленькому орчонку, их готовность бросить меня ради себя — всё это разорвало ту тонкую нить, что связывала нас. Я смотрела на них сквозь прутья, но видела не родных, а незнакомцев, чьи лица искажены страхом и ложью.

Кирон стоял рядом, как скала закрывающая меня от бури. Он повернулся ко мне, его золотые глаза встретились с моими, и он спросил спокойно, почти мягко:

– Что ты решишь, Эйвери? Останешься здесь или уйдёшь домой?

Я сглотнула, чувствуя, как ком в горле душит меня. Домой? Какой дом? Там, где отец и мачеха продали меня, как мешок зерна, чтобы спасти своих сыновей? Там, где меня ждёт только пустота и предательство? Я покачала головой, мой голос дрожал, но был твёрд:

– Дома у меня, видимо, больше нет. Я… останусь.

Он кивнул, не сказав ни слова, и я вышла из тюрьмы на улицу, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Воздух был свежим, пах травой и дымом костров, но он не мог заглушить горечи, что разливалась внутри. Я дошла до ближайшего шатра, остановилась и закрыла лицо ладонями, не в силах больше сдерживаться. Слёзы хлынули, горячие и солёные, я горько заплакала, плечи тряслись, а ноги подкашивались. Всё, что я знала, рухнуло — семья, дом, вера в тех, кого я любила.

За спиной послышался шум — топот ног, звяканье цепей. Я услышала, как конвой выводит братьев из тюрьмы. Они кричали мне:

– Спасибо, Эйвери! Ты спасла нас, сестра! – голос Торина был полон облегчения, Лейн вторил ему, но я даже не обернулась.

Их слова были пустыми, как шелуха, и я не хотела видеть их лиц. Шаги удалились, уводя их прочь, а я осталась стоять, сжимая ладони у лица, пока слёзы текли сквозь пальцы.

Тёплые руки легли мне на плечи — осторожно, но уверенно. Я вздрогнула, но не отшатнулась, чувствуя, как Кирон сжимает меня, его большие ладони обхватывают мои дрожащие плечи. Его голос, низкий и мягкий, прозвучал над самым ухом: