Онлайн книга «Боярышня Воеводина»
|
Михаил кивнул. Взял уголек и написал: — «Силы растратил, когда от огня спасался. В самом жарком месте оказался. Язык правильно поняла, боялся себя выдать. Один раз в госпитале, когда пулю из спины доставали без памяти был, ругнулся по-нашему, отговорился пребыванием у поляков. В этот раз не вышло бы. Просто петлей, или плахой не отделался бы. Густав в ярости должен был быть. — Перевернул дощечку, продолжил. — Бог с ней с силой, не первый раз, восстановлю. Мне весть надо семье передать, слуга уехал, посчитал меня мертвым, а у него письма были. Сам передал, на случай смерти. Опередить вестника надо. За матушку боюсь»! — Весть-то куда передать? Далеко семья-то? ' На Москву. Там семья'! — Далеко. Надо с воеводами говорить. Есть у меня ход к ним, через жен. Постараюсь. Так что держись. И зелье тебе сварю. Для силы. Но, не обессудь, противное оно. «Знаю, пил, спасибо! Сейчас я все деньги хозяйке отдал, но как родные до меня доберутся, все оплачу»! — И не думай. Я так понимаю, все светопреставление у шведов твоих рук дело? Михаил кивнул. Стер ранее написанное, и продолжил: «Нельзя было допустить взять Псков, нам нужно со шведом замириться с малыми потерями. Взял бы король Псков, долго торговался бы. Условия ставил. А Сигизмунд сына своего на Москву натравить хочет. На два фронта воевать сил не хватит»! — «Не прост парень, ох непрост — подумала травница — много знает, явно не просто чародей, с большими людьми на Москве знается. Интересно, какого он рода»? — Имя свое настоящее сказать можешь? Проще говорить-то с воеводами, когда знаешь, за кого просишь! Скрываться смысла уже не было. Михаил написал. «Муромский, Михаил». — Старому князю родственник? «Младший сын». — Далеко тебя, княжич, занесло! Неужто князь не испугался сына в такое змеиное гнездо отправить? «Может и боялся, да кроме меня некого было. Я три, нет, четыре, если латынь считать, языка знаю. Хорошо знаю. И говорить, и писать и читать могу. И я свой. Не предам. Поэтому и согласился»! В этот момент в дверь постучали. Марьяна, хлопотавшая у печи, пошла открывать. Послышался ее взволнованный голос: — Батюшка Афиноген, честь-то какая, какими судьбами? — Весть получил, — прогудел в ответ мощный бас, — помощь моя требуется. Где человек, что ты вчера с пожара спасла? — Здесь, батюшка, здесь. Только он говорить не может! Вроде разумный, а речи нет! — Показывай! Дородный, с богатой бородой поп вплыл в избу и уставился на Михаила. — Говоришь, православный? Михаил кивнул. — А одежды басурманские зачем носил? Грех это! Михаил написал: — ' И одежды и крест вначале католический, а потом сейчас лютеранский надевал, и крестное знамение сотворял, и в церкви их ходил, все для дела Только, батюшка, безгрешен. Все грехи и тогдашние, и будущие мне Митрополит Ростовский, будущий Патриарх, Филарет, отпустил, когда я с ним прошедшей зимой беседовал'. — По делу, значит, со шведами знался? Погоди, есть удобнее прибор для письма! Вслед за батюшкой в избу скользнул причетник, подал настоятелю грифельную доску и мелок специальный. — А теперь иди. отрок, с ребятами Марьяны поболтай. У нас, как понимаю, разговор не для чужих ушей будет. И ты, хозяюшка, не обессудь, выйди во двор. Не стоит некоторые вещи слушать. — Так я доить пойду! — Ступай с Богом! Татьяна, ты тут дольше меня беседовала, с человеком. Как тебя звать. Назваться можешь? |