Книга Боярышня Воеводина, страница 150 – Елена Милютина

Братья и Шереметьев загомонили, потребовали рассказа о конфузиях шведского короля.

— Ладно, нехорошо про себя рассказывать, неудобно, но попробую. Для начала — мое письмо об атаке на Псков, вам, батюшка купец передал?

— Да, честный купец, передал. За что награжден был.

— Я там писал о Фельдмаршала Горне. Вы в Псков весть передали?

— Конечно.

— Вот, а я голову ломал, как Горна устранить! Талантливый воин был. Недаром столько крепостей у нас практически с налету взял. Псков тоже хотел, но не вышло. Растянулась шведская армия. Пока все части подходили, псковичи к осаде приготовились. Посады пожгли, за стенами Окольного города и Запсковья укрылись. Стены высокие, толстые. Как только пушки хоть малую брешь пробивают, ее тут же заделывают. Так тот Горн все вокруг стен излазил, все план осады и штурма составлял. Я извелся весь, хотел уже его под ментальный контроль взять, и псковичам подкинуть. За него можно было кучу наших полоняников выкупить, но не придумал, как самому после такого при короле остаться. Убивать рука пока не поднималась. Человек-то он был хороший. Если честно, жаль было. А так и Горн цел, и вредить нам не сможет, и пользу иметь с него можно. Но все по-другому повернулось. Повел Горн короля показывать свой план по взятии Пскова, так сказать, в натуре, прямо под стенами. А на стене стрельцы с фузеями. Я их почуял. И как они залп дали, короля с ног сбил, практически собой закрыл. С тех пор лучшим другом стал! Чин полковника дали, титул графа, и еще Кексгольмское графство с крепостью, Корелой бывшей. Бумаги у меня в багаже, у Микки спросить надо. А Горна прямо в голову ранили, суток не прожил. Меня в спину, в лопатку, легко. Вот тогда случай и произошел, из-за которого я язык заблокировал. Лекарь пулю из меня выковыривал, я, в беспамятстве и обложил его с родственниками от души. Хорошо, что не только на русском, но и на польском. Мат у нас схожий. Отговорился потом, что специально учил, что бы в Англии знатных персон ругать, а они бы не поняли. Поверил.

— А зачем ты короля-то спасал? — спросил второй по старшинству, Андрей.

— Смотри, у Густава-Адольфа сыновей нет, да и сам он пока не женат, брат, которого нам сватали, тоже еще не совершеннолетний. Значит, регент потребуется. Они там в Швеции все переругаются, к власти рваться будут. Не дай Бог, партия Сигизмунда вверх возьмет. Он с нами замиряться не будет. Это ему руки развяжет, и он на нас большой войной, силами двух армий пойдет. А у нас сил пока мало. Так что Густав Шведский нам нужен живой. Ясно?

— Широко мыслишь, молодец! — одобрил Шереметьев.

— А за его спасение я много чего приобрел. И за столом королевским по правую руку сидел, и на всех советах присутствовать мог. Король уехал Горна хоронить, за себя Делагарди известного оставил. Тоже умный мужик, не швед, француз, гугенот, то есть веры лютеранской. Они всей семьей из Франции бежали, когда регентша Мария, итальянка, все заветы мужа своего убитого порушила, Нантский эдикт отменила. В Ревеле осели, и на службу к шведам пошли. Так вот, король нас познакомил. И так я узнал, что у Горна был план запасной, если прямой штурм не удастся.

И Михаил рассказал и о планах штурма башен в углу Пскова, и о своем послании псковичам, с болтами арбалетными, и о взятии Варлаамовской башни, и о двух полках к ней посланных. И о взрыве, псковичами устроенном. И как тогда взбешенный Густав, собрал все, что у него было, разместил порох вопреки правилам, прямо около пушек, что бы город бомбардировать без пощады несколько часов без перерыва, а потом всей силой на приступ пойти, без всяких хитростей.