Книга Боярышня Воеводина, страница 152 – Елена Милютина

Рассказал так же, что нашли для Михаила станицу казачью, царю верную, рядом стойбище мирных башкир, договор у них с казаками, об обороне. Заправляет, как не странно, баба, вдова их бывшего старшины, у нее пять сыновей, ими она и командует и всех в кулаке держит. Старший жениться хочет, ему деньги на выкуп невесты нужны, так что за хорошую сумму они Михаила примут. Юрту отдельную поставят, кумыс готовить будут, так что поезжайте, пока реки подо льдом. До Нижнего Новгорода по дорогам, там по Волге, а затем на Яик. Дружину можно любую взять, они лишних воинов только приветствуют.

Собрались быстро, поехали. Насте объяснили, что едут папу лечить, так что отпустила без слез, видно, сама что-то чуяла.

Это было удивительно, но Михаил никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным, как в это вынужденное пребывание в Башкирии. Все время над ним висел какой-то долг. Даже в раннем детстве он постоянно слышал — «Ты должен учиться, должен готовить себя к службе государевой, должен, должен, должен…» Потом появилась эта первая «должность». При будущем царе Михаиле, но хоть она и переросла в дружбу, все равно на нем висел долг — передавать письма Филарета, следить за Марфой и ее родней, пытаться дать Михаилу какие-то знания… Потом Лебедянь, после — Европа, Польша, шведы… И сейчас, хоть на несколько месяцев он оказался совершенно свободен. Волен делать не то, что нужно, а то, что хочется. Так что он, вопреки разуму, был готов благословлять фактически смертельную в то время болезнь за эту малую передышку. Анна не могла надивиться на своего Мишу, как бы узнавая его заново. Настоящего, не скованного рамками того самого долга, правилами поведения княжеского сына, человека на государевой службе.

Он быстро завел хороших друзей среди казаков, охранявших недавно построенную крепостцу Уфу, и, к ее удивлению, среди башкиров, в короткие сроки освоив основы их языка. Так что изъяснялся с гостеприимными хозяевами на странной смеси русского и башкирского. Глава стойбища, почтенная Айгуль-апай распорядилась поставить совсем новую юрту для уважаемого Михай-бабая с женой. Ее младшей, незамужней дочери Галиме было поручено готовить гостям кумыс, как только народятся жеребята. В степи уже сошел снег, совсем скоро она покроется ковром из весенних цветов, которые потом уйдут под землю, уступив место обильным травам.

Пятеро сыновей уважаемой апай, от старшего, парня лет 25, до младшего, юноши лет 14, быстро подружились с молодым русским «эфенди». И, пока Анна скучала в юрте, или сидя на ковре около нее, он носился на диком башкирском скакуне по степи, учился стрелять из местного лука на скаку, охотился с орлом или соколом на местных лисиц — корсаков, или с собаками, местными борзыми «тазы», на степных волков и шакалов. Расстраивался, что не захватил с собой пару псов с отцовской псарни, гораздо резвее и сильнее местных. Впрочем, местные борзые могли бежать гораздо дольше, чем делающие короткий, но сверхбыстрый рывок русские собаки, что в ровной степи являлось преимуществом. Но ни одна тазы не смогла бы взять в паре волка, как русская борзая. И еще, чем покорил местных русский «Михай-батыр», так это умением объезжать самых непокорных коней. Правда, тут было небольшое лукавство. Михаилу помогала магия. Кони сразу чуяли чародея и покорялись быстрее, чем простым людям. Трава подрастала, кумыса было много, Анна никак не могла себя заставить пить его. Тошнило. Михаил, привыкший пить разные напитки в Европе пил спокойно, говоря, что кумыс ничуть не гаже немецкого пива. О причине тошноты, первой, к ее стыду догадалась не сама Анна, а опытная шаманка, жившая в маленькой юрте на краю стойбища. Подошла к Анне и на ломаном русском пояснила: — Молодой кумыс не пей. Ты непривычная, скинешь!