Книга Боярышня Воеводина, страница 20 – Елена Милютина

Вернулась, слила отрокам на руки, умылись, завтрак принесла. Муромскому давешние пироги и яичню. Взвар в горшке поставила, горячий. Михаилу — творог, стертый с яйцом и медом, и молоком разведенный. Миша сам вызвался поесть, усадили его прямо на кровати, подушками обложили, на ноги валенки, что бы от пола холодного не замерзли. Хоть и укрыт пол шкурой, а все равно, как дверь открывают, холодом тянет. Изба-то на здоровых мужиков рассчитана, не на болеющих.

Деревенские быстро со всем управились, домой засобирались. Аглая попросила, раз уж они лесину валить будут, срубить ту сосну, что на краю поляны растет, одна-одинешенька, она все боится, что в сильный ветер та рухнет, как бы не на избушку. Мужики головами покачали, они уже другую наметили, пониже и с развилкой, большой и ровной. Колодезь с журавлем в деревне починить требовалось, но барыню уважили срубили, пришлось потом пилу брать, на двое распиливать, два бревна хорошие выйдут. Пригодятся, на доски распустить, али избу кому поправить, хорошее бревно всегда нужная вещь. Прицепили к одним розвальням два бревна, ко вторым вершок с ветками, что бы дорогу замести. И уехали потихоньку. Тут барыня позвала Гашку, взяла с нее клятву на кресте, что никому не расскажет, даже отцу, и познакомила с ней постояльцев нежданных. Гашка спокойно восприняла, то дело боярское, не простых людей, у нее свои заботы, поклонилась в пояс, и пошла своими делами заниматься — кур обустраивать, провизию привезенную в ледник прятать. Стирать наметила завтра, а сегодня только воду сменить, и, по возможности, кровь замыть. Анна готовкой занялась — народу прибавилось, и работы тоже. Печь затопила, петуха варить поставила. Михаил придремал, наевшись. Слаб еще. Михаил Муромский тоже перину на лавку вернул и прилег. Бабушка Аглая, как откушали, плечо ему перевязала, как обещала, раскрыла оба конца раны, порадовалась, что она почти сухая. Но на завтра пообещала снова боль устроить. Что бы не дай Бог нагноения не пропустить. Вот, намучился Михаил, прилег, и сморило его.

Дальше дни потекли скучно и размеренно. Мише больше рану не расковыривали, Аглая в последний раз пошуровала в ней какой-то железной палочкой с кругляшом на конце, сказала, что все хорошо, дальше будет только менять повязку и уже подумывала о том, как их отправить в Москву. Михаил слезно просил помочь посетить Тихвин, но Аглая строго сказала, что там какая-то непонятная возня, шведы ожесточились, начали притеснять местных, и это плохо закончится. А Богородица явно явила свою волю, не пропустив его в монастырь. Так что надо выбираться в Москву, принять царский венец, очистить государство от иноземной нечисти, а потом уже ехать на богомолье.

Михаил со вздохом согласился. Он уже начал потихоньку вставать, при поддержке Гашки, и даже отваживался дойти до нужника, но тут уже с поддержкой Михаила. Он напяливал на него шубу, которую удалось отчистить от крови и Анна аккуратно разрез на боку зашила, свою шапку, и обрезанные валенки, которые ему были отчаянно велики. Так и шествовали, в обнимку с Муромским. Аглая ворчала, что княжичу самому еще лечиться и лечиться, но отказать Михаилу Мише не позволяла дружба, хотя было тяжеловато. Дар тоже восстанавливался, но медленнее, чем рука. Пару раз даже выводил друга на улицу, подышать весенним воздухом. Весна все решительнее брала погоду в свои руки. Солнце пригревало, снега таяли, наступала весенняя распутица. Что затрудняло будущее возвращение к старой цели путешествия — в Москву. Аглая смотрела на будущего царя и качала головой. Больно ударили по его здоровью и тяжелые детские годы, заключение с сестрой Татьяной в тюрьму в Белозерье, где бы он и умер, но спасла тетка, сестра отца, княгиня Черкасская. Увезла сирот при живых родителях в свое имение. Потом, страшный 1611 год в Москве, голод, и почти два относительно спокойных года в Костроме. Все сказалось на здоровье будущего царя. Вот и сейчас, другой отрок давно бы поправился, а Михаил все еще слаб, вечерами не-нет и начинается лихорадка. Поит она его лечебными отварами, поит, да почти бестолку. Тут дар лекарский нужен, сильный, да уже нет у нее былой силы. Часть дочь забрала, Часть — годы прожитые, болезни вылеченные.