Книга Боярышня Воеводина, страница 18 – Елена Милютина

Оба закивали головами.

— Складно выходит! Только, что бы совсем правдиво было, не отцовские то промыслы, мои. Отец мне в наследство отписал.

— Так даже лучше, а то малая ложь все испортить может. Подозрительно, что князь сына младшего на промыслы отправил в такой край неспокойный. А тут все просто — своей волей поехал, на наследство взглянуть не терпелось! Складно! Хорошо, завтракать сейчас будем. Княжич, там тебя пироги дожидаются, вчера обещанные, Проспал ты их! Давай я сюда принесу, на столике рабочем поедите. Анюте некогда рукоделием заниматься будет — готовить надобно. Так скрытно будет, а то, не дай Бог, войдет кто из мужиков без спросу, увидит. И Аниной чести убыток! Муж мой покойный со старостой, да лесничим дружбу мужицкую водил, боярством не кичился. Да сродственники они, в каком-то роде! Вот и могут по старой памяти, без спроса ввалиться!

Видя удивленное лицо обоих отроков, пояснила — Я тогда к дочери уехала, она первым беременна была, молодая еще, тяжело носила, да и ребеночек слабым родился, десять дней только прожил. Боялись, что и дальше так пойдет, троюродные они. Митрополит Новгородский с трудом разрешение на венчание выдал. Много церкви тогда пожертвовали. Но потом наладилось. Вон, Анна какая ладная да здоровая получилась. Второй сын послабее будет, но тоже уже двенадцать годков полных справил. Так вот, на смертном одре Юра мне и покаялся, что, пока я в отъезде была, он девку деревенскую здесь, в Рыбежках, испортил, и понесла она. А лесничий прикрыл. Вот Гашка, Аграфена, и родилась. Юра крестным отцом стал. А больше детей у них не было, вернее, были, но дольше трех годков ни один не прожил. Так что она в него, в Юрочку. Богатырша! И я обет дала, Гашку под крыло взять. И, если найдется молодец, что не испугается замуж взять, то приданым хорошим оделить. Только пока не нашелся! Вот такая история. Так что прошу к Гашке относиться по-доброму, не шпынять, как девку деревенскую. Кровь в ней наполовину боярская, даром, что в подоле принесенная. И она о своем положении не ведает. Лесничего отцом почитает. Ясно? И Анне не сболтните. Не знает она ничего. Дева чистая, никакая людская грязь ее пока не коснулась. Да и я, пока жива, не допущу.

Парни переглянулись и дружно кивнули.

— Анна, это такая красивая девица, что с нами вместе за занавеской сидела? Боярыня еще просила ее не будить? — спросил Михаил, слегка покраснев. Муромскому это почему-то не понравилось.

— Она.

— Красивая, — вздохнул Михаил.

— Красивая. Сегодня рассмотрел, наконец.

— Почему сегодня? Ты же вчера сознания не терял, в беспамятстве не лежал, неужто не разглядел?

— Не до того было. За тебя переживал. Да и одета она была, как девка-чернавка, я не рассматривал! Только когда болт из плеча тащили, а она руку держала, рассмотрел, что сарафан простой, из домотканной пряжи, а рубаха под ним шелковая, жемчугом шитая. Видно, прячет бабка девицу, переодевает, но простое, грубое полотно она на теле носить непривычная, вот, шелк и надевает. Издалека не разберешь! Да и с ухватом здорово управляется. Вот за прислугу и принял.

— Надо же, здорово ты вымотался вчера, раз девицу не разглядел. Маменька жаловалась, что ты всех ее сенных девушек перебрал, ни одной не пропустил!

— Так поэтому и знал все ее замыслы. Твой отец, через моего брата, Симеона, что при нем состоит, весть мне передал, что бы я за Марфой, матерью твоей приглядывал, пока его нет. Предупреждал, что характер у нее властный, как бы в дела государственные вмешиваться не стала, да его вызволению из плена не мешала. Извини, тебе не сказал. Меня же к тебе по его воле приставили, что бы персона мужского пола была, но незаметная, кто отрока моложе 20 лет заподозрит!