Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 91 – Елена Милютина

— Государь, Михаил Федорович, бога ради, прости Андрюшку! Он не виноват, его хозяин сам колпачок с сокола сорвал. Вскричал: — Моя очередь! И сорвал. А за хозяйское самоуправство тот его и прибьет и на рудники сошлет! А мне он здорово помог, и птицу любит!

— И что ты хочешь?

— Себе его взять, государь. Жалуется на князя, скуп, прижимист, а пыль в глаза пустить хочется. Соколам мясо первосортное нужно, а он покупает обрезки с боен и кормить заставляет. У него птица болеет постоянно. В сарае грязь, сырость. На уборщика тратиться не хочет. А во всем сокольники виноваты! А у них и так целыйдень занят. Птицу надо тренировать каждый день, что бы не забывала. Не собака! Оставьте птицу и Андрейку себе! Пропадут они там!

— Хорошо, пусть пока здесь остается, под твоим началом, потом дьяка пошлю, пусть разберется. Может вообще Прозоровскому птицу держать запретить? Сокола хорошие и так редки, что бы их еще плохим уходом изводить!

В бане отогрелись, сбитня горячего выпили, и обедать пошли. Настроение было испорчено, и князь передвинул травлю волков на завтра, тем более, дождь зарядил надолго. Да и после дождя почва раскиснет, не поскачешь.

Обедали в узком кругу, в малой трапезной. Анна приказала протопить все комнаты. На обед подали больше рыбы, и пирогов, и два жидкие блюда — уху и щи капустные. а сегодняшнюю добычу готовили на завтра. После ужина Михаил пошел проведать сокола, а князь позвал Фреда в специально поставленный для них шатер.

Шатер, на удивление, стоял не в усадьбе, а под холмом, на поле, где летом делали кирпичи. Зимой сюда свозили глину, из карьеров под Воронежем, летом из нее специально обученные кирпичники формировали кирпичи, они быстро сохли под горячим летним солнцем. Потом их обжигали в стоящих здесь же печах. Кирпич получался крепче и выгоднее, чем в других местах, так как жгли в печах не древесный уголь, который надо было покупать у углежогов, а найденный одним из работников, здесь же, на одном из холмов, выход странной породы, вроде торфа. Только крепче, темного, грязно-коричневого цвета, который давал такой жар при сгорании, что обжиг шел быстрее и кирпичи получались крепче, чем если обжигать, используя дрова. Древесный уголь весь шел на нужды железных промыслов. Кирпичи теперь готовили не только для себя, но и отвозили в Москву, таким образом, гася часть выплат в царскую казну. Сейчас производство стояло, только ждали своей очереди сложенные в аккуратные стопки кирпичи, уложенные на деревянные подносы, что бы не отсыревали и зимой не смерзались, а сверху заботливо укрытые рогожами. Часть отправят по санному пути в Москву, часть отложено на строительство каменного собора на Бобринском холме, часть — для собора в Лебедяни. Дымилась труба только в небольшом бараке, где с оставшейся от кирпичей глиной работали гончары. Князь зашел, и пригласил Фреда. В жарком помещении топилась большая печь для обжига, крутились гончарные круги. В руках мастеров прямо на глазах рождалась глиняная посуда, от больших горшков и кувшинов, до детской, кукольной. Все это тут же сохло на больших, многоярусных, высоких полках, потом поливалось разными поливами, иногда предварительно расписывалось, и отправлялось в печь для обжига, которая топилась все тем же твердым торфом почти круглосуточно, нагревая помещение, и суша воздух. Мужики, закончившие полевые работы были рады приработку. Те, которые имели талант к лепке из глины, работали здесь постоянно, платя оброк изделиями, и получали плату частично зерном и овощами, что бы кормить семью. Часть изделий шла на нужды усадьбы, часть продавалось на ярмарках в Туле и Рязани. Фредди удивило, что здесь работало много женщин, в основном на росписи. Некоторые тоже лепили мелкие изделия. Сюда шли по желанию, предпочитая творческий труд монотонному сидению за прялкой, или у ткацкого станка, делая дерюжные полотна из конопли. Некоторые изделия, расписанные определенными мастерицами имели больший спрос и продавались дороже. Княгиня как раз разговаривала с такой мастерицей, делая заказ.