Книга Сказка о лягушке и золотом мече, страница 23 – Елена Ловина

Девица была худосочная, высокая и, чтоб ее, рыжая. Нет, ВУЛЬГАРНО рыжая! Худая, словно палка от швабры, и такая же прямая. Без форм, без фигуры – плоская и сухая, но при этом с таким вырезом на платье, что даже мои глаза прилипли к нему, а в голове стучало сотнями молоточков: «Как ей не холодно?». Может, стоило добавить ей огоньку?

Прежде чем нас заметили, девица повернулась к Фаеру этим своим вырезом, причем даже присела в полупоклоне, чтобы дракону лучше было видно отсутствие ее рельефов. Взгляд же, вместо того, чтобы опустить в землю, бесстыдно направила вверх, причем делала это так медленно, словно ощупывала каждый кусочек тела мужчины – таким взглядом только распутницы смотрят (это, кстати, нам нянюшка рассказывала, запрещая «таращить» взгляд на мужчин и демонстрирую соответствующую картинку из книги «Бесстыжая и менестрель» – бесстыжую вот точно с этой девицы рисовали).

За моей спиной гулко сглотнул слюну Гилберт, и это словно отпустило пружину внутри девицы: они подскочила, прикрыла ладонью вырез, а сама побледнела, словно осознала степень своего падения. Хотя с моего ракурса все же казалось, что она испугалась меня, хотя с чего бы? Именно сейчас на меня накатило такое умиротворение, к которому нас всегда призывали перед отправкой на кухню потрошить и разделывать дичь – безграничное.

– Принцесса, Элинерия, – девица хлопала ресницами и отходила боком в сторону колодца, аккуратно, шаг за шагом, – это совершенно не то, что вы подумали.

– Да? Жаль, что не угадала. Проводи Гилберта до лекаря, будь добра, иначе у него случится разрыв мозга – ведь он тоже думает совершенно не то, да кузен?

Я говорила спокойно, с легкой иронией, глядя исключительно в глаза одной из маминых фрейлин, которую, если верить рассказам сестер, отец отправил в наш замок, чтобы дочь не выскочила замуж за какого-то… хм, менестреля. Иронично.

«Лечение», видимо, имело успех, и пора девицу возвращать отцу. Решено, так и скажу маме завтра утром.

– Но, Эль, я сопровождал тебя, – с трудом прокашлявшись, проговорил кузен, хотя взглядом все равно так и лип к голому вырезу фрейлины и в мою сторону даже не повернулся. Пришлось повернуться самой.

– Я пришла тренироваться – считай, что ты сопроводил меня до места. Дальше я сама. К слову, целее будешь.

– Разве тебе не нужен партнер для тренировок, – как бы не залип кузен на девице, но на слове тренировка даже его слегка попустило и он ошарашено оглядел меня с ног до головы. От его липкого взгляда, что умудрялся зацепляться уже за мои рельефы, становилось неприятно и немного противно, словно на руку упала гусеница, толстая и мохнатая.

– Боюсь, ты не выстоишь, Гилберт, – проговорил Фаер, обретя дар речи, так как тоже потерял способность говорить на моих словах про тренировку – ошалело смотрел на мое платье и все те же рельефы. – У принцессы взгляд Зарянки, когда та смотрела на пастуха и собиралась боднуть, если вдруг тому придет в голову попытаться выгнать ее с поля.

Отец как-то упоминал фразу, значение которой я никогда не понимала, хотя всегда связывала его с турнирами и знала про них все, как и положено принцессе. Но тут до меня дошло. Полностью.

У меня упало забрало! Все, держись, Фаер.

– Я бы поменял место для тренировки, – Гилберт принялся отступать мелкими незаметными шагами, а за ним и девица с испуганным выражением на лице. Словно я представляла для них что-то совершенно страшное, что хуже Вулкана Аратонга,