Книга Ведьма ищет фамильяра (Срочно!), страница 9 – Елена Ловина

Эх, скорее всего, через пару шагов его просветят, что белое лицо на фоне загорелого тела не самая большая проблема. И розовые сердечки с желтыми одуванчиками на месте веснушек смотрятся очень мило. Только уязвленная гордость не даст ему завтра вернуться, потому что насмешников в любой местности хватает, а у ж в городках их гораздо больше. А Луцеку еще предстоит этот городок насквозь пройти, чтобы в казарму вернуться.

Думаю, натерпится он. К сожалению, не могу я ему сейчас помочь. Как я и сказала, с домом еще отношения нужно налаживать. Неизвестно пока, примет ли он меня за хозяйку?

Все говорят, что мама и бабушка сгинули десять лет назад в ведьмином кругу. Только не мне одной известно, что магия рода должна передаться наследникам, а мне она передалась лишь частично, словно они наш мир покинули и до сих пор живы.

Яркая синяя дверь, под стать синим ставням, сначала призывно отворилась, а потом и поскрипела капризно, поторапливая. Я сделала шаг внутрь, огляделась и ...

Сердце сжалось от тоски. Все здесь как десять лет назад осталось, когда мы втроем в лес ушли. Вон мамино рукоделие на подоконнике, бабушкина книга на столе раскрыта на заговоре поиска тропы. Я помню, в тот раз я спрашивала, зачем нам заговор, раз мы идем в лес, который хожен-перехожен раз по сто. Меня только потрепали по щеке теплой мягкой ладонью да по голове погладили. «Учи, Ари, в жизни все пригодится». И я до самого нашего отправления учила. И понадобился мне заговор очень скоро — тем же вечером, когда ведьмин круг закрылся, а я осталась одна на поляне, исковерканной и искорёженной последними событиями. И даже обладателя того голоса, что пытался меня образумить да защитить, нигде не было — только руны померцали немного и исчезли.

Встряхнулась, вытерла слезы с щек и пошла дальше по дому.

Вот моя кукла, которую я с собой всегда в кровать брала и с которой каждую ночь засыпала. В Академии в первый год не могла без нее заснуть: плакала, просыпалась, искала под кроватью. Взяла в руки и не почувствовала ничего, кроме легкой грусти — просто кукла, и никакой магии.

А под кроватью скомканное платье, которое я за день до того изляпала в смородине, попыталась сначала оттереть магией, потом застирать руками, но у меня ничего не вышло, и я его просто спрятала. Глаза не видят — значит не было.

В маминой спальне пахло лесными ягодами и мятой, на кровати лежала праздничная одежда, словно по возвращении предстояло идти куда-то на праздник. Да только ни в тот день, ни позже никаких праздников в Величавце не было.

А в бабушкиной спальне образцовый порядок. Постель заправлена ровно и гладко, подушки аккуратно уложены друг на друга, а накрахмаленная скатерть от одного взгляда на нее похрустывала. И посредине стола на белоснежной скатерти лежал лист, исписанный бабушкиным почерком. И даже со своего места от двери я видела, что в самом начале написано мое имя.

Десять лет меня ждало письмо от бабушки.

Десять лет назад, Ля-Гуш

Агата никогда не думала раньше, что одно обещание может вдохновить человека и вернуть к жизни — все время надеялась на ведьмовскую силу, заговоры, зелья, а тут…

Пять лет назад она пообещала дочери найти то, что давно утеряно. И Мрыся воспряла духом. Пять лет была похожа на тень, равнодушно взирающую на окружающий мир. Правда, когда что-то касалось Арины, то дочь превращалась в озверевшего оборотня, готового загрызть любого, кто хоть раз косо посмотрит на ее ребенка. Опекала так, что даже ведьмовскую силу чуть не запечатала, убеждая всех, что ее «сердечко» и «золотце» не сможет выдержать такую участь. А уж про ведьмины круги и говорить нечего — Мрыся запретила говорить про них в доме, спрятала все сказки, где хоть как-то затрагивались проходы в другие миры или упоминалось о Древе Тар-Данарии.