Книга По праву крови, страница 176 – Ксения Родионова

А далее последовало заключение и бесконечная череда экспериментов. Я не противился. Подавленный источник не так сильно вопил в моей голове, но разум всё равно был постоянно одурманен.

Меня поместили в камеру, где стены, пол и потолок покрывали сигилы подавления, которые тускло мерцали. Исследования начались с традиционных методов.

Ко мне подключали щупы с проводами в резиновой оплётке. Бронзовые диски с выгравированными кругами жгли кожу, высасывая силу, иглы выводили кривые на длинных лентах самописцев. Датчики, соединённые с лабиринтом стеклянных трубок и колб, цепляли к позвоночнику, пытаясь картографировать потоки энергии. Я лежал и смотрел, как по стеклу бегут пузырьки мутной жидкости, окрашиваясь в багровый цвет при контакте с моей сущностью.

Приборы сходили с ума. Стрелки манометров зашкаливали. Лентам не хватало ширины для скачущих графиков. Стеклянные колбы трескались, едва моя сила, даже подавленная, касалась их. Всё начинало разлагаться, подверженное тлену, или наоборот откатываться во времени.

Тогда начался второй акт.

В камеру вкатили механический манипулятор с множеством суставчатых «пальцев», на концах которых сверкали крошечные сигилы. Он двигался с шипением пара, его движения были слишком плавными для машины. Эти пальцы плыли в сантиметре от моего тела, и там, где они проходили, воздух колебался, как над раскалённым железом. Пространство плакало и стекало, оставляя на миг тягучие следы, прежде чем сомкнуться вновь.

— Феномен искажения реальности подтверждён, — тихий голос учёного за стеной. — Уровень угрозы… не поддаётся классификации.

Однажды они привели живого носителя. Девушку лет двадцати. Её поставили за укреплённым стеклом с блокирующими знаками в другом конце комнаты.

— Попробуйте установить контакт, — прозвучала команда.

— Не хочу.

— Капитан Кирон, это приказ.

Я лишь посмотрел на неё, подойдя к стеклу. Девчонка вздрогнул, отступила к стене.

— Это не носитель, — шёпотом произнесла она.

— Контакт, Кирон! — рявкнули из-за защищённой двери.

Я лениво потянулся к ней. Она попробовала блокировать меня своей силой, но эта жалкая попытка была отметена, мне даже напрягаться не пришлось. Мой источник просочился через стекло и впился в тело, иссушив его до состояния бумаги.

— Ещё хотите?

— Достаточно.

Самым интересным был резонансный камертон. Два массивных бронзовых диска, установленных напротив меня. Когда их раскрутили, они запели, сигилы на них вспыхнули. Тонкий, высокий звук, входящий в резонанс с энергией клеток тела.

Ощущение будто меня медленно разматывали, как клубок. Мышцу за мышцей, кость за костью, нерв за нервом. Я чувствовал, как моя плоть пытается разобраться на молекулы, удерживаемая лишь чудовищной волей сущности, вцепившейся в меня. Я смеялся хриплым, рваным смехом, в котором тонул расходящихся швах реальности.

После этого эксперимента на стенах камеры остались тёмные, маслянистые разводы, которые не стирались, а медленно, в течение часов, стекали вниз, словно чёрные слёзы.

В перерывах между мучениями, в полусне, под седативными микстурами, я чувствовал её. Анну. Точнее — её отсутствие. Зияющую пустоту, вокруг которой всё закручивалось в водоворот моей одержимости. Как стрелка компаса, тщетно дёргающаяся на полюсе.

Вскоре они оставили меня в покое, не зная, как дальше применить. Я ожидал Гловера или Бруха, но пришёл Дирак. Стук его трости пробудил меня от болезненной дрёмы.