Книга Связанная василиском, страница 29 – Эми Райт

И потом я укусил ее.

Я, блядь, укусил ее и ввел достаточно яда, чтобы вызвать настоящую течку. У меня нет оправданий. Только кипящая ярость, охватившая меня при мысли, что я ее потеряю. Что она сказала мне «нет».

Пройдут часы, прежде чем она снова придет в себя. Часы, прежде чем мы сможем продолжить нашу дискуссию, и я смогу вернуть ее расположение.

Она как раз говорила мне, чтобы я убрал от нее руки, ради всего святого.

Проблема в том, что я не могу.

Она извивается в моих объятиях, и мои руки скользят вверх, касаясь нижней части ее полных грудей. Я подавляю проклятие от того, как сильно мне хочется обхватить их. Сжать их. Приподнять и поиграть с ними, пока она не начнет стонать.

К черту. Она уже стонет.

Твою мать.

Мои члены твердеют, вырываясь из кармана кожи, который уже не может их вместить. Я не должен. Она опасна сама для себя в таком состоянии. Непредсказуемая и отчаявшаяся. Я уже чувствую это. Но я точно знаю, что если бы не яд, она бы не захотела, чтобы я прикоснулся к ней.

Как только Тэмсин чувствует мои члены у себя за спиной, она приходит в неистовство. Ее руки взлетают вверх, прежде чем я успеваю схватить их, и она сбивает мои очки.

Я крепко зажмуриваюсь. Очки со звоном падают на пол.

— Остановись!

Она все еще извивается в моих объятиях.

— Тэмсин, послушай меня.

Она не слушает. Она все еще борется. Мои члены наталкиваются на барьер одежды между нами. Мне ничего не остается, кроме как с головой окунуться в эту ситуацию.

Я обнажаю клыки и впиваюсь в ее плоть там, куда могу дотянуться. Думаю, это ее плечо. Совершенно не элегантно, но я ничего не вижу и не осмеливаюсь открыть глаза.

Тэмсин вскрикивает, когда дополнительный яд попадает в ее кровь. На ужасный момент она застывает, а затем обмякает в моих руках.

Я задерживаю дыхание. Мое сердце колотится где-то в горле. Она на какое-то благословенное мгновение совершенно неподвижно повисает в моих объятьях.

Я рискую и открываю глаза.

Она потеряла сознание под воздействием такого количества яда-афродизиака, что у нее, возможно, никогда не пройдет течка. Но этот сон ненадолго. Она проснется в еще большем отчаянии, и я даже не знаю, смогу ли удовлетворить ее.

Но что еще я мог сделать?

Наклонившись, я поднимаю с пола очки и надеваю их. Затем я несу свой цветок в гостевые апартаменты и кладу на кровать.

Она шевелится, когда я опускаю ее в постель. Долгий, чувственный звук вырывается из ее приоткрытых губ, бедра двигаются, грудь вздымается.

— Эрсерро.

У меня самого болит в груди, когда она произносит мое имя.

— Я здесь.

— Что ты сделал? Боже, мне нужно кончить, — она выглядит такой маленькой и нуждающейся. Совершенно не похожей на яркую, смеющуюся женщину, которую я держал в своих объятиях ранее. Вот почему я всегда сомневаюсь использовать свой яд. Он меняет все.

— Я дам тебе то, что тебе нужно. Но помни, ты не можешь смотреть на меня. Ты не можешь снять с меня очки.

— Я не буду, — она заканчивает всхлипыванием.

У меня разрывается сердце, когда я вижу, как она извивается на кровати, наполовину спящая, наполовину бодрствующая и полная желания.

Я быстро нахожу наручники и привязываю ее к столбикам кровати, вытянув ее руки над головой, а ступни широко расставив. Хотя она маленькая. Ее запястья тоньше, чем я предполагал. Мне придется заказать другие.