Книга Принцесса из эры динозавров, страница 122 – Катерина Калюжная

Элайн уже сидела за столом, врытым в землю у самого входа. Перед ней лежала бумага, а в руках девушка держала перо, которое то и дело окунала в жестяную миску.

– Что ты делаешь? – Сафира и раньше заставала подругу по несчастью за странным занятием. С тех самых пор, как той удалось каким-то чудом изготовить нечто, похожее на грубую бумагу и непонятного оттенка буро-серые чернила. Но раньше принцессе никогда не приходило в голову спросить, что так сосредоточенно пишет вэр Сара.

– Меняю будущее, коли мне не дано изменить прошлое, – загадочно ответила Элайн, не отрываясь от своего занятия.

– Интересно, как? – Сафире не удалось скрыть скептические нотки, прозвучавшие в простуженном голосе.

– Очень просто. Я пишу настоящую историю падения империи магов. То, как все было на самом деле. Однажды она попадет к тем, кто занял наше место. И когда настанет время, они будут готовы к нашему возвращению.

– Я думала, поддерживать в людях веру в наше возвращение – дело Хранителя. Как ты сможешь передать им книгу, сидя здесь?

– Когда-нибудь мы уйдем отсюда. Не знаю когда, но уйдем.

– Возможно, тогда они уже забудут, что на свете была Единая Империя, – с тоской прошептала Сафира. Они никогда еще не поднимали этой темы. Боль стрелой пронзила сердце. Казалось, ее только что ударили под дых.

– Настанет час, когда им нужно будет во что-то верить. Легенды иногда надежнее утвержденных фактов. Они переживают сотни поколений.

Сафира не стала спорить. Возможно, Элайн было необходимо думать, что она меняет что-то, сидя здесь, в глуши, ставшей их общим домом. В конце концов, сама Сафира пристрастилась к вышиванию, так чем хуже сочинительство?

Больше они не возвращались к этому вопросу, как не вспоминали людей, которые были им дороги, не заставляли друг друга снова переживать страшные мгновения крушения их мира. Они словно погрузились в спячку, из которой не давали себе выйти усилием воли. Так было легче существовать, и обеих это устраивало.

Три тысячелетия почти полного молчания. Три тысячелетия неустанного труда. Три тысячелетия безысходного отчаяния. Три тысячелетия полного, неизбывного одиночества. Вечность разверзлась перед ними своим зияющим зевом, не решаясь поглотить, но и не отпуская. Жизнь, ставшая тяжким бременем, давила на плечи. Но они находили в себе силы вставать по утрам и делать то, что помогало им продержаться. Еще час, еще сутки, еще год.

Осенью, когда на улице несколько недель подряд лил дождь, а золотые и багровые листья ковром устилали ухоженный садик, ставший убежищем несчастных изгнанниц, когда темнело очень рано, а светало поздно, когда малейший шорох, казалось, нес в себе угрозу, Сафира проснулась среди ночи, будто ее кто-то толкнул. Открыв глаза, она некоторое время привыкала к темноте. За шумом ливня, барабанившего по крыше и ставням, ей послышались приглушенные всхлипывания. Будто кто-то не плакал, а рыдал навзрыд.

Медленно, чтобы не споткнуться, девушка встала, нашла лучину и разожгла крохотный огонек. Соседняя кровать была аккуратно застелена шкурами и совершенно пуста. Набросив на плечи теплую накидку, Сафира побрела к двери. Отсутствие Элайн тревожило ее. Она никогда не признавалась себе в этом, но мысль о том, что однажды заклятой подруге надоест их уединение и она покинет его, пугала больше самого свирепого зверя.