Книга Принцесса из эры динозавров, страница 119 – Катерина Калюжная

– И все-таки ты сумасшедшая, Софи. И совершенно неисправима! Да-да! Именно так – неисправима!

– Я стараюсь, Эл. Просто у меня не получается, – попытка изобразить раскаяние провалилась на корню. Вместо удрученной мины лицо Софи расплылось в глуповатой, пьяной улыбке, на которую Хелен не смогла не откликнуться.

Разошлись девушки ближе к утру. На ногах не стояла ни одна. Хелен пришлось остаться спать в гостиной, не раздеваясь. А Софи кое-как добрела до спальни, где мистер Берроуз видел десятый сон. Сшибив по пути торшер и уронив пару ваз, она со всей возможной в ее состоянии осторожностью легла на краешек кровати. Завтра ее ждал еще один прекрасный день, который они с Хелен планировали провести вместе.

…Сон обернулся тяжелой чернотой. Пустота давила на плечи, не давая вздохнуть. Все тело ныло, а сердце, пропуская удар за ударом, то неслось галопом, то замирало, готовое вот-вот остановиться.

Ледяные струи дождя холодили разгоряченную кожу, в босые ноги впивались колючие растения и упавшие на землю ветки вековых деревьев. Где-то в темном ночном небе летали огромные рептилии, которые назывались птеродактили. Они метались из стороны в сторону, жалобно вопя, но никто, кроме ночных хищников, не откликался на их зов. Все всадники давно были мертвы, но верные животные продолжали искать своих хозяев, уже потеряв надежду, но все еще рыская в окрестностях места, ставшего братской могилой для магов.

Ветер выл в листьях деревьев, навевая мысли о привидениях, которыми в отдаленных, затерявшихся в глуши селениях старухи любили пугать нерадивых малышей. Но две путницы, продиравшиеся сквозь густые заросли, знали: никаких призраков здесь нет, как нет и серьезной угрозы, с которой они не могли бы справиться. То, чего им стоило опасаться, было вновь погребено в недрах Земли, так далеко, как только возможно, и печати, напитавшиеся жизненной силой сотен магов, надежно удерживали это нечто внутри раскаленного мирка.

Уже больше недели две женщины брели в неизвестном направлении. Ни единое слово не разрушило воцарившегося по обоюдному согласию молчания. Ни единый стон или жалоба не сорвались с пересохших губ. Они просто шли, не оглядываясь назад, боясь посмотреть вперед. Их мысли были так же пусты, как окружавшая их темнота. Их тела устали, но остановиться значило сдаться на милость собственному отчаянию, которое только и ждало повода наброситься на беззащитную жертву. Они не ели и не спали, но в них было достаточно сил, чтобы обходиться без еды и сна гораздо дольше.

Темная дождливая ночь сменилась серым промозглым днем. Казалось, природа вместе с ними оплакивает крушение привычного мира. День вновь превратился в ночь, и так продолжалось до бесконечности. А дождь шел и шел, но становился все теплее, словно кто-то невидимый включил на небесах огромный обогреватель, и в один прекрасный день беглянки поняли, что струи, омывающие их израненные, грязные тела, почти горячие. Следующим утром, впервые со страшного дня, который навеки впечатался в их память, выглянуло солнце. Не ласковое, согревающее душу, а палящее, беспощадное, сжигающее все, что попадалось на пути его смертоносных лучей.

– Нам придется найти тень и отдохнуть, – безжизненным голосом пробормотала та из женщин, что была выше. Ее некогда белокурые волосы стали серовато-коричневыми от впитавшейся в них грязи. От долгого молчания голос казался хриплым и каким-то неуверенным.