Книга Сердце Тайфуна, страница 39 – Кэтрин Болфинч

Хотя говорят, если тебе суждено умереть, то не спасет ни Бог, ни колдовство, ни бегство.

Аромат ванили разливался по комнате, застревая жухлой приторностью в горле. Но я все равно глубоко вдохнула, затем выдохнула, очищая голову от мыслей. Лучше бы им вернуться утром, когда я смогу трезво оценивать свое состояние. Да, это определенно лучшее решение из всех, что мне пришлось принять за последнюю неделю.

Кровать приняла мягкими объятиями, успокаивая тело, но не давая выхода тревожности, что клокотала в груди и не позволяла провалиться в спасительную темноту очередного кошмара.

Солнце зашло за горизонт с уходом Матиаса. Символично. Может быть, мне хотелось цепляться за призрачное ощущение теплоты или чего-то в этом роде, только бы не оставаться наедине с ощущением крови на руках и воспоминаниями, мелькающими под закрытыми веками, словно на большом экране в кинотеатре, где показывали триллер, снятый по моей жизни.

Я не возмущалась, не плакалась, не винила кого-то в том, что случилось. С возвращением в Испанию пришло и то, что хотелось забыть. И это выбивало почву из-под ног. Но, конечно, никто не догадывался, что творилось в моей душе. Для всех и всегда я  нерушимая скала без чувств.

Этой ночью я так и не смогла уснуть. Мозг проигрывал события нескольких последних дней: приезд, знакомство с Тайфуном, похищение, первая встреча с Марией, при которой нормальные сестры обнимаются и делятся новостями, а не обмениваются ядом. Зато я знала, что даже после смерти не пропаду, потому что любимая младшая сестра не оставит мою грешную душу. Думаю, для того, чтобы еще сильнее бесить.

Утром, облачившись в юбку ниже колена и шелковую блузку, сделав легкую укладку, я продолжала смотреть на пакет. Я знала, что там крупная сумма, на которую Анабель сможет прожить долгое время, не работая и позволяя себе ни о чем не беспокоиться. И, признаться, такое положение вещей все же лучший расклад. По крайней мере, лучше бедности.

Это паршивое объяснение и оправдание.

Я не понимала, почему должна распинаться перед ней, когда по-настоящему виновный в смерти Генри человек спокойно жил, даже не задумываясь о чувствах других людей. Они с Марией будут отличной парой – сестра тоже никогда не принимала жизни других, потому что ей не хватало ума понять, что у всех своя история. И может быть, я была излишне эмоциональной, но хотя бы знала, что такое забота.

Я резко поднялась с дивана, боясь передумать, взяла пакет с такой силой, что пальцы побелели.

Ощущение немного шершавой поверхности держало сознание на плаву, позволяя не задумываться, а действовать на автомате: бездумно сесть в машину, так же бездумно доехать до адреса, по которому приезжала много раз в прошлом, заглушить мотор и, как в замедленной съемке, подняться на третий этаж старого здания. Жаль, что этот автоматизм не распространялся на звонок в дверь.

Потому что перед табличкой с номером сто девятнадцать я застыла, устремив взгляд в пространство. Я знала, что эту дверь больше никогда не откроет улыбающийся мужчина, не пригласит внутрь с бокалом вина в руке, не обнимет на прощание и не осыплет комплиментами с головы до ног. Больше никогда. И даже если бы он остался жив, этого все равно больше никогда бы не произошло. Но мне хотелось, чтобы он продолжал жить, открывая дверь жене и ребенку.