Книга Проигранное желание, страница 21 – Кэтрин Болфинч

— Знаю что ты падок на красивых девочек, очень надеюсь на твое благоразумие и понимание того, что это совершенно недопустимо на моем факультете, — строго предупредил отец. Да, это тоже относится к «недоумеваю», потому что я бы не сказал, что падок на красивых девочек. По крайней мере, не в том количестве, о котором, вероятно, говорил отец.

— Конечно, буду преподавать с закрытыми глазами, а студенток с намеками мгновенно отправлять в монастырь, надену на себя платок и…

— Для тебя все шуточки, смех, а это репутация целого заведения! И моя в том числе!

— Заведения? Бордель что ли?

— Кристиан! — возмущенно воскликнула мама, приложив ладонь ко рту.

— Мне хватит ума и памяти, чтобы не забывать о том, что прописано в трудовом договоре.

— Надеюсь на это. В противном случае даже я не смогу помочь.

— Твоя помощь не потребуется. Все это ты мог сказать в своем кабинете или написать в сообщении с инструкциями, так что не вижу смысла продолжать этот ужин. Спасибо, мама, за твои старания, все очень вкусно и прекрасно! Новый сервиз просто огонь.

— Заметил?

— Конечно.

— Может, останешься на ночь? Там метет и уже поздно. Да и ты выпил. — я глянул в окно, за которым, правда, творилось настоящее безумие. И если выйти за снеговиком или романтичной прогулкой еще можно, то садиться за руль просто самоубийство. Но целая ночь в этом доме… много часов в старой комнате, много часов в обсуждении того, что я неправильно живу и всё делаю не так. Нет уж, такую мотивацию я могу раздать себе и в зеркало.

— Нет, лучше поеду.

— Ты выпил!

— Останься, Кристиан, больше ни слова о работе. Обещаю. Я просто не хочу, чтобы твоя жизнь разрушилась из-за неверного выбора, — как-то непривычно тихо ответил отец, поправив на носу очки в квадратной оправе. И с одной стороны, я вполне их понимал. А с другой, хотелось в свою квартиру, в свою кровать и свой душ.

— Мне почти тридцать, я вполне себя обеспечиваю, работаю и сам решу, что разрушит мою жизнь. Это ведь моя жизнь.

— Все-все, пойду принесу десерт, — проговорила мама, вскочив со стула и почти бегом направившись в сторону кухни. Отец остался на месте, пытаясь не смотреть в мою сторону. Я делал тоже самое, старательно избегая его. Воцарившаяся тишина была почти оглушительной и странной, будто еще немного и я услышу его мысли, в которых я снова не оправдываю надежд, ожиданий и так далее. Это уже давно вызывало лишь легкую усмешку — свои собственные ожидания я вполне оправдывал.

Интересно, теперь в спортзале около дома я должен игнорировать своих студентов, точнее, одну конкретную студентку, или вести себя, как преподаватель? За все время моей карьеры, ни с одним из учеников я не оказывался соседом. И, по правде сказать, никто не был причиной моего эпичного падения, которое запомнили все присутствующие в тот момент. И если непристойные предложения, влюбленный взгляд и прочие эмоциональные радости были вполне привычны и пресекались на корню, показывая, кто, где и на каком месте, то тут я даже растерялся.

Мама принесла шоколадный торт собственного приготовления, после которого я сразу отправился в свою старую комнату на втором этаже.

Вторая дверь слева. Небольшая комната, в которой ничего не изменилось — все те же светло-голубые обои, окно, выходящее в сад на заднем дворе, письменный стол, сейчас пустующий и просто собирающий тонну пыли, на стенах все также висели плакаты музыкальных групп, школьные фото с друзьями, с которыми я уже и не общался, билеты с баскетбольных матчей, на которые мы ходили с отцом, и то, что осталось от моих художественных талантов — картины. Такое чувство, что это было в какой-то другой жизни. А в этот момент я будто снова знакомился с собой.