Книга Лисы и Волки, страница 88 – Лиза Белоусова

Прозвищ их я не помнил, но, кажется, у рыжего что-то связано с мозгом, а у девушки – с джунглями. В любом случае, они должны были быть довольно говорящими: очкарик хоть и выглядел модно, явно был задротом по учебе и компьютерным играм, судя по книжке с рисунком атома и торчащей из черной сумки PSP. Девушка же – волчица, как приговор. С лисами она бы не прижилась.

К горлу подкатывала тошнота. Рисунок пропитался энергией Хель.

Если бы не Изенгрин, я бы не чувствовал себя так паршиво.

Не успел я додумать мысль, как смачно врезал по лицу волку, так и не удосужившемуся оторваться от своего чтива. Послышался треск стекла, противный скользящий звук. Кресло по инерции отъехало в сторону.

– Какая же ты скотина! – зарычал я.

На стекле, разошедшемся паутиной, остались алые кровяные разводы. Запахло металлом. Изенгрин прижимал ладонь ко рту и носу, и сквозь его длинные пальцы текла кровь, густая, почти черная.

Он медленно провел по лицу: царапины уже затянулись. Если я и сломал ему нос, кость срослась. Мгновенно. У меня тоже есть регенерация, но далекая от его – упади он с шестого этажа, уже через пару секунд пошел бы дальше, а я бы умер, не успев исцелиться.

Спокойно, чуть ли не равнодушно, он попросил своих одноклассников:

– Брейн, Багира, выйдите, пожалуйста. Солейль хочет со мной поговорить.

Одного удара мне было мало.

Я не обернулся, чтобы посмотреть, выполнили ли волки приказ своего старосты. Ножки стульев проехались по полу, чужие шаги ознаменовали, что лишних людей больше нет.

– И проследите, чтобы никто не заходил, пока не прозвенит звонок, – добавил Изенгрин.

Стоило двери захлопнуться, он выпрямился, в последний раз вытер лицо, откинулся на спинку кресла и смерил меня осуждающим взглядом:

– Ты в своем уме, Солейль? Что ты себе позволяешь при простых людях? Если бы они поняли, что я не пострадал…

– Мне очень жаль, что ты не пострадал, – прошипел я и замахнулся на него снова, ведомый цунами эмоций, но повторить свой «подвиг» не сумел – мое запястье грубо перехватили. Кость хрустнула. Я лишь прикусил губу до крови, а в следующий момент оказался прижат к столу за волосы. – Воу-воу-воу, осторожнее, – зло ухмыльнулся я. – Если что-то случится с головой, я больше не встану и не смогу оказать тебе поддержку.

– Восхитительную поддержку, судя по произошедшему только что инциденту, – отчеканил Изенгрин, стискивая мои запястья еще сильнее. Я взвизгнул – кость еще не срослась. Впрочем, и в ней было свое преимущество – она отрезвила, и буря внутри грудной клетки кое-как улеглась.

– Не нужно было посылать меня к этой стерве.

– Тебе следует быть сдержаннее, Солейль. Если ты причинил ей вред…

– О, да не пекись ты так. Она того не стоит.

Он приложил меня лбом об стол.

– Я задал вопрос.

– С ней все нормально, – прохрипел я, отчаянно моргая, отгоняя звон в ушах и пятна в зрачках. К счастью, сотрясение мозга у меня быстро проходит. – Если не считать пары выдернутых прядей.

– Что произошло?

Сталь в голосе.

– Она нахамила, я капельку ее проучил. Без травм.

– И то хорошо, – вздохнул волк, и я было расслабился. Но рано. Он еще не успокоился – схватив меня за шиворот, поставил на ноги и толкнул к креслу, где ранее сидел сам. Копчик столкнулся с твердым подлокотником.

– Подробнее, Солейль.

Живот скрутили знакомые спазмы, глотку обожгло желчью. Глаза Изенгрина сияли ярче молний. Слова сами полились изо рта сгустками слизи. Как ни старался задерживать дыхание, не давая звукам вырываться, – тщетно. Волк умел выуживать правду. Позавидовала бы и святая инквизиция.