Книга Узы Белого Лотоса, страница 30 – Адела Кэтчер

– Сначала овощи.

– Да тут все овощи.

– Нет, там есть курица.

– Ладно. Согласен, курица не овощ.

Пока Ло Кай занимается морковью, Цай Яну достается лук. Он терпеть не может чистить и резать лук, но не говорить же об этом Ло Каю, который и так уже сделал большую часть работы. Цай Ян только походил за ним хвостом по супермаркету.

– Сун Бэй твой приемный сын? – вдруг спрашивает Ло Кай, устраивая почищенную морковь на разделочную доску.

В этой квартире крохотная кухня, поэтому получается только стоять близко друг к другу и не делать резких движений, чтобы случайно не толкнуть. Цай Ян вздыхает, ощущая какой-то свежий древесный запах, исходящий от Ло Кая.

– Не совсем, – отвечает он, борясь с луковой шелухой. – Я ему не приемный отец, а просто опекун. Ты же знаешь разницу между опекой и усыновлением?

– В общих чертах.

– Мне бы не дали в двадцать лет усыновить ребенка.

Ло Кай замирает, перестав бодро стругать морковь аккуратными полукруглыми кусочками.

– В двадцать? – переспрашивает он.

Цай Ян кивает.

– Ему было четыре, когда он остался без семьи. А мне двадцать. Об усыновлении не могло идти и речи. Да и об опекунстве она бы не шла, если бы не Фа Цаймин. Это друг семьи Сун, который основал самую крупную в Японии благотворительную организацию. Он помог мне с бумагами. В школу здесь А-Бэя тоже устроил он. Китайским детям, тем более без родителей, сложно попасть в нормальную японскую школу.

Цай Ян слышит, как рядом опять мерно начинает постукивать о разделочную доску нож. Сам он стоит, просто глядя на половинку лука уже несколько минут.

Ло Кай пару мгновений молчит, а потом тихо спрашивает:

– А его тетя?

Цай Ян, все же успевший заставить себя начать резать лук, останавливается. Изнутри поднимается горечь, к которой он уже привык за все это время. Она появляется каждый раз, стоит упомянуть Сун Цин, только вот сейчас почему-то она в разы сильнее.

Он прочищает горло. И не знает, почему рассказывает это человеку, которого впервые увидел лишь несколько дней назад.

– Сун Цин училась здесь на врача. Она была блестящей студенткой, это ее призвание, знаешь. Мы дружим с самого детства, и я половину жизни наблюдал, какой у нее к этому талант. Уехав сюда, она стала работать с Фа Цаймином. Говорила, что просто обязана помогать детям после… того, что случилось с нашим приютом.

– Приютом? – осторожно переспрашивает Ло Кай, когда Цай Ян замолкает.

– Да. Я рос в приюте. Мои родители погибли, когда мне было шесть.

– Мне очень жаль.

Цай Ян качает головой, продолжая резать лук.

– Ничего, – он переводит взгляд на Ло Кая, который тут же смотрит на него. Цай Ян улыбается. – Все в порядке.

Ло Кай кивает и возвращается к моркови. Он уже целую гору нарезал, а Цай Ян никак не домучает несчастную луковицу.

– Я жил в Китае. Сун Цин и Сун Чан, с которым ты уже знаком, учились здесь, в Японии. Они часто ездили волонтерами в медицинские госпитали в разных странах. Знаешь, в некоторых частях мира даже медицины толком нет, вообще никакой. Люди там умирают от самых простых болезней, которые уже лет двести как спокойно лечат. Дети погибают от простуды или гриппа, – продолжает Цай Ян. – В тот год, когда все случилось, они были в Таиланде. Мать А-Бэя умерла, и Сун Цин, узнав об этом, попросила бабушку срочно привезти А-Бэя к ней в Токио. Поверь, на это были причины. Они бы не добрались одни, и я поехал тоже. Сун Цин сказала, что они с Сун Чаном вылетят в Японию сразу, как смогут. Но вернулся только Сун Чан.