Книга Нить Ариадны, страница 52 – Камила Соколова

— Я и не заметила, как наступила ночь.

— Да, такая же, как в твоей душе, ― прошипел Гектор.

В глазах у меня потемнело.

— Мне нужно на минутку удалиться, сейчас вернусь, ― пробормотала я и пулей вылетела из-за стола. На улице действительно стало темно. Ветер еще больше усилился.

— Будет ураган, ― донеслось до меня.

На террасе почти никого не осталось, только влюбленная пара, которой порывы ветра были нипочем. Молодые люди были слишком увлечены друг другом.

Я глубоко дышала, стараясь подавить в себе тошноту.

— Все в порядке? ― Это Гектор вышел за мной.

— Отвези меня в гостиницу, пожалуйста. Я... мне нехорошо.

Удивительно, но Гектор обошелся на сей раз без саркастических замечаний. Он быстро расплатился по счету, и в полном молчании мы сели в машину. Сил у меня почти не осталось, появилась надежда, что мой кошмар наконец-то закончится и завтра я проснусь дома в своей уютной квартире, радуясь, что это был просто сон. Жуткий, нелепый, непонятный. Мои губы раздвинулись в слабой улыбке перед тем, как я окончательно заснула.

Мне снился мой дом в Америке, неспешные прогулки в парке и чтение книг под большим раскидистым дубом. То, как я расстилала белоснежное покрывало и усаживалась, предвкушая удовольствие от уединенного равномерного перелистывания страниц в тишине, от хитросплетения букв, которые рождали собой слова и предложения. А предложения рождали книгу. Я любила читать на русском и на английском одно и то же произведение, чтобы понять, какая версия мне нравится больше.

Вдруг тишину парка, которую я так ценила, нарушили странные звуки. Это были отдельные слова и возгласы, долетавшие до меня, сначала тихо, а потом все громче и громче. Говорили эмоционально, с сильным шотландским акцентом.

Я пыталась сосредоточиться на книге, но возгласы мешали мне. Что-то изменилось: вместо нежного аромата цветы на поляне стали источать какой-то странный запах, я вдохнула глубже, чтобы определить его источник. Пахло краской и еще чем-то, более резким, похожим на растворитель… Точно растворитель. Я силилась понять, как цветы могут пахнуть краской, как вдруг раздался невообразимый грохот. Я вскочила и вместо любимой полянки с раскидистым дубом оказалась в неряшливой комнате: на полу валялись кисти, свернутые холсты, обрывки и клочки бумаги, эскизы, картины и тюбики с краской. Причиной страшного шума оказался упавший мольберт, который сложился под тяжестью наброшенной на него одежды и теперь лежал, неуклюже выставив треногу. Где-то продолжали говорить. Я выскользнула из кровати и на цыпочках подошла к двери. Голос доносился снизу. Приоткрыв дверь, я оказалась в небольшом холле верхнего, очевидно, второго этажа. Вниз уходила узкая лестница. Кто-то внизу мерил шагами комнату и разговаривал по телефону:

— Да, она у меня. А что ты хотел, чтобы я сделал? Бросил ее? Нельзя было оставлять ее в таком состоянии. — Пауза. — Какое твое теперь дело, когда у тебя ума хватило притащить ее сюда. Для чего ты это сделал, черт тебя возьми? — Пауза. — Джейк еще не знает, думаю, он вернется только на следующей неделе. — Пауза. — Нет, не приезжай, не хочу тебя видеть, и ты прекрасно знаешь, что я не пущу тебя на порог своего дома.

Говорящий в бешенстве швырнул трубку телефона и выругался так, что у меня зашевелились волосы. Я узнала его. Конечно, это был Гектор. Его низкий хрипловатый голос невозможно было забыть или перепутать с чьим-то еще. Я не хотела быть им замеченной и опустилась на верхние ступеньки лестницы.