Книга Форчекинг, страница 111 – Камила Соколова

Мира: Ну?

Я моргнула и нажала кнопку Play .

— Максим, — журналистка млеет, произнося его имя. Я поморщилась. — Хет-трик! Что вы чувствуете? Это удача или…

«Конечно удача», — говорю я про себя, а не годы тренировок, сотни игр, дисциплина, характер и талант.

— Форчекинг, — Макс расплывается в улыбке, глядя на журналистку. — Силовое давление в борьбе за шайбу — и пожалуйста, третий гол на табло.

Я убью этого Макса. Еще вчера он морозит задницу, стоя под окнами моего университета, а сегодня шлет улыбки первым встречным журналисткам.

— Для вас лично это невероятный результат, — девушка явно с ним кокетничает, смеется. Почему стало так горько во рту?

— Это правда, — Макс смотрит на девушку внимательно. Слишком внимательно на мой взгляд.

— Что вас вдохновляет? — она пожирает его глазами.

Господи. Меня сейчас стошнит.

— Моя девушка.

Второе самое тихое место на Земле.

— Я люблю тебя, Мишель.

Второе самое тихое…

— Поговори со мной, пожалуйста.

Второе…

— Ого. Сегодня Новый год, у вас забитый хет-трик. У нее нет шансов.

Почему губы такие соленые?

— Я мечтаю хотя бы об одном.

Я не стала смотреть третий период. Я поехала домой. План был простым — лечь в кровать и не вставать с нее до конца дней.

— Миша! — орала Мира в трубку, которую я зачем-то взяла, когда она позвонила. — Ты видела?

— Гм… да.

Мой голос был ровным.

— Блин, Миш, я в таком шоке! Чтобы наш мрачный Ромео в интервью на всю страну говорил о своей любви… Как там на улице? Не падают ли черные кошки с неба?

— Не падают, — отрезала я. — И я слышать ничего не хочу об этом.

— Ну это вряд ли получится, — голосом училки французского пыталась переубедить меня Мира. — Этот кусочек интервью уже вирусится в соцсетях. И я не хочу рассказывать, сколько там всякого пишут в комментариях.

— Плевать мне на комментарии, — я облизала губы. — Приезжай пораньше, будешь работать хостес сегодня вечером, потому что я планирую залезть в шкаф и притвориться мертвой.

Она хмыкнула. А я зарычала от отчаянья, отбросила телефон в сторону и достала пылесос. Сегодня у нас опять вечеринка. Я запретила Роберту приглашать Макса, поставила ему ультиматум: или Макс, или я. Брат вздохнул и сказал, что никогда не думал, что я такая бессердечная. Оказывается, теперь я во всем виновата. То, что он прилетел из другой страны и стал пускать кулаки в ход направо и налево, или то, что Макс смирился, наговорил мне гадостей и просто ушел, — это ничего. А я бессердечная.

Макс. Как же я ненавидела его. Трусость. Бесхарактерность. И позерство.

Нашел, где признаваться в любви. Нет чтобы поддержать меня, побороться за наши отношения, он просто надел на себя лохмотья мученика, повесил голову и пошел страдать, заставляя страдать также и меня. Он предал меня. А теперь пожалуйста, во всех лентах соцсетей хештег #МишельпоговорисМаксом.

Я настраивала, раздражала и злила себя, будто я боксер перед боем, но эта злость, стоило мне только перестать поддерживать ее в живом виде, исчезала. И на ее место приходила грусть, за которой тянулась противная мысль: «Дай ему шанс».

Господи.

Я вытерла пыль, включила гирлянду на елке и телевизор. Я щелкала каналами — везде старые советские фильмы. Люди в окружении семьи, наверное, режут салаты и смеются над бородатыми шутками, а я одна дома, и даже салаты у нас все из магазина. Звякнул телефон.