Книга Форчекинг, страница 60 – Камила Соколова

— Миш…

— А ты мой надзиратель? Отличное развитие карьеры.

— Послушай, — опять попробовал я.

— Конечно, я послушаю, — сказала она. В ее голосе не было ни грамма злости, только отчаяние. — Есть ли у меня выбор? Ты вторгаешься в мое личное пространство, решаешь, с кем я могу общаться, а с кем нет. Ты мой тюремщик. Конечно, я послушаю тебя.

Я запустил руки в волосы и отошел к окну. То, что казалось мне таким логичным еще час назад, сейчас казалось неправильным. Я хотел было отказаться от своей идеи, но скользнул взглядом по комнате и увидел фотографию в рамке, стоящую на полке с книгами. На ней я, Тим и Роб были сняты в прыжке, на шеях болтались медали за первое место. Я вспомнил, что это был первый чемпионат, который выиграли «Викинги». Нам было по одиннадцать лет. Мои друзья были рядом со мной все эти годы, поддерживали, когда дома давили и требовали невозможного. Мы вместе ползли к вершине, побуждая друг друга не сдаваться и играть еще лучше, тренироваться еще упорнее.

Нет, я не могу позволить нашей дружбе разрушиться. Просто не могу.

— Миш, — я постарался, чтобы мой голос звучал дружелюбно. — Я не враг тебе, правда. Ты просто зашла с Тимуром слишком далеко. Никто из вас не видит, что вы подошли к опасной черте. Нужно остановить это.

— Ах, ты не тюремщик, — она усмехнулась. — Ты рыцарь. Спасаешь Тимура от чумы. А чума — это я.

— Нет, все совсем не так, — я развел руками, не зная, что сказать.

— Все только и думают, как спасти бедного Тимура от надоедливой Мишель. Но никто не думает о том, каково мне. И как мне нужно общение с Тимуром. Он единственный, кто меня понимает. Единственный, кто готов уделить мне внимание в любое время суток, и он единственный, кому я не кажусь смешной.

Ее голос был таким грустным, что у меня внутри что-то разломилось.

— Никто не считает тебя смешной, Миш, — пробормотал я.

Что-то изменилось в ее лице. Она подошла ко мне и ткнула пальцем в грудь.

— Особенно ты, да, Макс? Ты считаешь меня взрослой и здравомыслящей девушкой?

— Я, э… — я не смог найти, что ответить.

— Можешь не напрягаться, мне известно, что ты обо мне думаешь.

Она продолжала стоять близко, очень близко. На расстоянии вытянутой руки. Ее палец все еще упирался мне в грудь, и мне казалось, что я чувствовал разряд, исходящий от нее. Ее подбородок был задран кверху, глаза чуть сужены, губы сжаты.

Как же мне захотелось сбить с нее этот ледяной вид, зацеловать ее так, чтобы от этого холода не осталось ничего.

Черт, о чем я думаю?

Я медленно отодвинул ее руку, сделал шаг назад.

— Миш, мне очень жаль, правда. Но, как я и сказал, я остаюсь. С Тимуром должно быть покончено.

На ее лицо упала тень.

— Займу комнату Роба, если ты не против.

— Взяла для тебя капучино на миндальном, — Мира протискивалась между двух стульев. — Для тебя — американо, — она кивнула Арине.

Ее лицо выражало сосредоточенность, она выбрала себе место и, как маленький воробей, села, нахохлившись.

— Сними ты этот шарф, — рассмеялась Арина.

— Нет уж. Холод такой, что можно умереть, — пробурчала Мира. — Нельзя было внутри кафе сесть?

— Можно, — сказала Арина. — Но хочется насладиться последними солнечными деньками.

— Что ты зимой будешь делать? Дома сидеть?

Меня всегда смешила непереносимость Миры к холоду.

— Не все же полжизни провели на катке и стали морозоустойчивыми, — Мира обняла руками горячую чашку. — И не уводи нас от самого интересного. Рассказывай, — приказала она. — Как тебе живется с Исаевым под одной крышей?