Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 138 – Аля Кружинина

И я, конечно, влюблялась. Много и ненадолго, зато взаимно. Ведь театральный институт – это когда все чувства наружу и никто их не скрывает. Я влюблялась, потом быстро остывала, влюблялась снова. Все было как-то легко и несерьезно, и я никак не могла окончательно остановиться на ком-то. Все время что-то не устраивало, и приходилось начинать поиски заново.

И удивительно, как все мои избранники были похожи! С завидным упорством и настойчивостью я выбирала либо страстных, чувственных, умеющих наслаждаться и кайфовать, но совершенно непостоянных «ромок». Либо харизматичных, сильных, преданных, но слабеющих при сближении «мишек». И от «мишек» я всегда отказывалась в пользу «ромок». И при этом «ромки» оставались «ромками» – страстными, легкими, как ветер, но непостоянными. Я прощала им все. Но быть с ними долго не могла – ведь они были неуловимыми и свободными, а значит, всегда не моими. Я уставала и страдала от этого. И тогда появлялись утешительные «мишки», которых я подавляла и бросала за то, что они слабели. Неизменно выходило так, что влюблялась я в сильных, но очень скоро получала мягких и послушных плюшевых мишек. И круг замыкался.

Были особо интересные. Один «мишка» оказался настойчивым и пробовал насильно возвращать меня после наших бурных ссор. Выманивал из дома разными хитростями и пытался увезти к себе. Он не был насильником – я знала его уже много лет и совсем не боялась. И с ним было интересно: на что он еще пойдет, чтобы получить меня? Каждый раз он как будто сочинял сценарий, продумывал все до мелочей и воплощал этот сценарий в жизнь. И у него неплохо получалось. В своих попытках вернуть меня он становился сильным, и на время я снова влюблялась в него. Но все остальное время он был слабым. И в конце концов мы с ним расстались.

Еще был «мишка»-поэт – посвящал мне стихи и песни. Многим стихи нравились, мне завидовали, и это было приятно. С песнями и стихами я бы и жила – они действительно были очень красивыми, романтичными и страстными. Но сам поэт был вязким, прилипчивым, душным и слабым «мишкой». Он нравился моей маме – казался ей идеальным, и она переживала, что я не испытываю к нему нужных теплых чувств. Но ради мамы быть с ним я не планировала.

Еще был один артист. Он мне нравился больше всех: старше меня на пятнадцать лет, интересный, заботливый, всегда первый приходил на помощь. Он был скорее сильным «мишкой», но в то же самое время легким и свободным. На роль мужа подходил идеально. Видимо, поэтому давно уже был женат. Хотя все время рассказывал, что планирует развестись. Он даже уходил из семьи несколько раз. Но потом возвращался обратно. Хотя потом снова планировал. Наверное, до сих пор так и не развелся – «мишка-шатун».

Так в страстной учебе, в поисках любви и смысла жизни пролетели четыре институтских года. И я снова оказалась на перепутье. И в этот раз – на реальном: что мне делать дальше, я не знала. По-прежнему хотелось слезть с шеи родителей и жить своей жизнью. Пока я училась в институте, речи об этом не шло – родители как могли поддерживали меня и никогда не упрекали. Но я все равно постоянно чувствовала вину из-за своей беспомощности и зависимости от них. И если бы я осталась в театре, где по тем временам зарабатывать на нормальную жизнь было невозможно, то существовать без денег мне пришлось бы еще очень долго. Поэтому пути было два: налево пойдешь – замуж выйдешь за состоятельного мужа и работай себе в театре, если захочешь, конечно, и если муж даст; направо пойдешь – там работу найдешь, где сможешь зарабатывать достаточно, чтобы содержать себя и помогать родителям. Задумалась – может, и правда замуж? Как раз один поклонник сделал мне настоящее предложение руки и сердца. Но быстро выяснилось, что я не могу абы как – не с тем самым любимым и единственным. Все, что касалось чувств, было для меня по-прежнему важно и свято. Ни ради театра, ни даже ради родителей я не могла пойти на это. И я отказала ему. Но все-таки нужно было что-то решать.