Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 19 – Аля Кружинина

И жизнь тогда распалась на ДО и на СЕЙЧАС. До – было детство, была его Оля, был мой Заяц, Тиша, горка, уроки. А теперь все ушло и появился ОН. И все закружилось вокруг него. Нет, конечно, не все ушло – театр остался. А у него остался футбол. И только это давало мне ощущение реальности, ощущение, что там, за пределами нашего с ним личного, кроме нас еще что-то существует. Наверное, если бы не это, то мы бы просто со временем растворились друг в друге, как это случилось с нами в том тамбуре…

И правда так все началось. Теперь у нас с Мишкой появилась своя тайна: несколько раз в неделю мы вместе ездили в город. Не помню, кто первый предложил хранить наши поездки в секрете. Но мы, как сговорившись, не хотели, чтобы о нас кто-то знал. Выходя из дома, мы всегда шли на электричку разными дорогами, отдельно друг от друга, встречались на платформе как будто случайно, вежливо кивали друг другу, разделенные расстоянием от одних до других дверей вагона. Потом заходили каждый в свои двери и только внутри, когда все условия случайной встречи были выполнены, расслаблялись, убедившись, что никто не сможет заподозрить нас в сговоре.

В городе мы разбегались по своим делам. Я – в театр, единственное место, где забывала про Мишку. А он уезжал на тренировку. Кстати, его как раз взяли в новую команду и через год обещали принять в юношескую сборную. По возрасту он еще не очень подходил, но, как говорил тренер, «по внешнему виду ему можно дать все семнадцать».

Совсем забыла про Леночку! Леночка никуда не делась, и в город мы ездили вместе. Конечно, если она не опаздывала или если мы с Мишкой не успевали сбежать на предыдущей электричке – надеюсь, это не было предательством. По крайней мере она ничего не говорила, не жаловалась, и мы продолжали дружить. Даже ей я не смогла доверить эту тайну: когда она была с нами, мы оставались с Мишкой просто одноклассниками, которые случайно встретились в электричке. О нашей связи тогда напоминали только легкие «случайные» прикосновения бедрами и локтями, если мне удавалось сесть на одну скамейку с ним, или быстрые, почти мимолетные встречи глазами, если Леночка первая занимала место рядом со мной, а Мишка плюхался напротив. Иногда, чтобы «лучше нас слышать», Мишка подавался вперед, и его колени оказывались так близко к моим, что хватило бы одного толчка электрички, чтобы наши ноги соединились, и иногда они соединялись, и на какое-то мгновение мы замирали, пока я не отодвигалась от него, потому что сердце начинало колотиться слишком громко. Леночка ничего не замечала. Она расслабленно щебетала о чем-то и была свидетелем того, что между мной и Мишкой нет ничего особенного – просто очередная случайная встреча.

Но когда мы ездили с Мишкой одни, все было иначе. Если электричка приходила битком набитая народом, мы, как в тот первый раз, стояли с ним совсем рядом в тамбуре. Если честно, то иногда мы стояли там, даже если в вагоне были свободные места. Толкаться и трястись в душном тамбуре с Мишкой мне нравилось больше, чем в полупустом вагоне. Ведь в тамбуре у него всегда была возможность спасти меня от толпы. Там он был моим героем. И это правда. Но главная правда была в том, что в вагоне, сидя на разных скамейках друг напротив друга или даже бок о бок на одной, мы не могли быть так близки, как в толпе: там, стоило только вагону дернуться, и уже его рука касалась моей, живот касался моего живота, бедра прижимались ко мне – всего на мгновение и совсем тайно. Но это мгновение было наполнено чем-то таким непривычно тягучим, вязким, горячим, податливо-мягким, страшным и желанным одновременно. Как мне хотелось тогда, чтобы он прижал меня к себе, обнял крепко и не отпускал до самой конечной остановки.