Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 26 – Аля Кружинина

Постепенно репертуар предложений расширялся. «Алька! Давай пойдем на перемене на первый этаж? Я скучаю. М.». «Аленька! Ты поедешь сегодня в город? Давай встретимся у последнего вагона. М.» «Аля моя! Я не смогу с тобой сегодня погулять. Мне надо на игру. М.» Это был самый начальный период. А спустя недели две я получила: «Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ. М.» Так и было написано – большими печатными буквами. И снова он сидел и смотрел на меня внимательно, не обращая внимание на учителя. Смотрел, как в первый раз, только серьезнее. Ответа ждал важного. А я свернула записку и спрятала в карман. Не знаю, что пронеслось у него в этот миг в голове. У меня бы точно пронеслось. И он отвернулся. Тогда я оторвала от последней страницы тетради кусочек бумаги и написала. «И я тебя». Хотела написать «люблю», но испугалась и передала как есть. Тут уже прозвенел звонок, я быстро собралась и, не дожидаясь его, вышла из класса. Было радостно и страшно одновременно. «Что теперь будет?!» – крутилось в голове. «Как теперь дальше?» В тот день я убежала домой без него, даже не попрощавшись.

В этот вечер Мишка впервые зашел за мной и позвал гулять. Я представила его маме. Папа даже не выглянул из комнаты – как же, ведь по телевизору шел футбол. Сестра еще не вернулась из института. Мишка стоял, спиной привалившись к двери, и ждал, пока я оденусь. Я украдкой поглядывала на него: черные вельветовые джинсы в обтяжку – те же, что в первый раз в поезде, кроссовки – они всегда у него были яркие и дорогие, толстый свободный белый свитер с широким воротником и кожаная куртка. Красивый – аж страшно.

Пообещав маме вернуться через час-полтора, мы отправились на наше первое свидание.

Было не поздно, но уже темно, и горели фонари. Накрапывал мелкий дождь.

Мы шли молча, в безопасном полуметре друг от друга. Я как обычно щурилась на танцующие фонари.

– Конфеты будешь? Мама привезла из командировки.

Мишка зашуршал пакетиком, вынимая его из кармана куртки.

– Спасибо, – я жутко стеснялась. – Буду.

Открыл пакет, и сразу запахло малиной. Сосательные конфеты-леденцы, по запаху, форме, цвету и вкусу напоминающие малину. Я такие раньше не видела.

– Вкусные.

– Ага.

Теперь мы шли и грызли конфеты. Я впереди, он чуть сзади. На улицах никого. Или мне так казалось.

– Аль! – тихо позвал он.

Я обернулась.

Мишка стоял под фонарем и смотрел на меня. Я молча ждала. В горле пересохло – то ли от конфет, то ли еще от чего. Я не знала, что надо делать. Чувствовал ли что-то подобное Мишка? В наших электричках все было проще. Случайные невинные прикосновения, как будто объятия, и мы там уже не смущались, когда были рядом. А сейчас стало страшно и неудобно, потому что уже все не случайно.

– У тебя ноги не промокли? – голос стал тихий и хрипловатый.

Неожиданно.

– Нет.

– Иди сюда.

«Зачем», – подумала я и направилась к нему. С каждым шагом меня заполняла пустота, как будто я что-то теряла. Но я не могла остановиться. Я подошла к нему совсем пустой, без чувств, и дрожащей, то ли от холода, то ли от волнения.

Мишка вынул руки из карманов. Я посмотрела на них. Кисти у него были большие, почти как у папы. Он взял мои руки в свои большие теплые ладони.

– У тебя руки такие холодные… – без выражения сказал он.

Осторожно притянул, обнял, прижал к себе. Он тоже дрожал. Такой большой. Я уткнулась ему в свитер. Оба дрожим и молчим. Потом он тихо: