Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 31 – Аля Кружинина

«Просто больше ничего не может быть между нами», – это было осознание тупика, из которого нет выхода. Была любовь, на ее месте образовалась пустота, а теперь пустоту заполняло отчаяние. Отношения замерли, потому что БОЛЬШЕ того, что есть сейчас, не может быть. Хотелось большего, но сейчас – все. Мы так стремились друг к другу, становились все ближе и оказались в тупике. Все. Пришли. «Дальше ни шагу», – и запрещающий смешной знак «кирпич», который я выучила с самого раннего детства, со времен, когда мы с папой часто ездили на машине. Ну, а раз ни шагу, раз дальше нельзя, то и зачем тогда мозолить друг другу глаза? Останемся, как раньше, детьми, на радость всем – спортсменами, артистами, школьниками. Все.

Пока я думала, чай был выпит, мы попрощались с другом и вышли на улицу. Мы шли через парк до электрички, Мишка ласково обнимал меня за плечи, а я еле сдерживала слезы. Было жалко себя. Именно себя. Было обидно, что так все заканчивается по-дурацки. Мишку тоже было жалко. Но я успокаивала себя: он сильный, захочет – влюбится и забудет меня. И при этом чувствовала себя ужасно – ведь я должна буду сейчас все ему сказать. Так честнее, чем дальше избегать его и прятаться. Мы шли молча, он был очень уставший и серьезный.

– Миша… Спасибо, что взял сегодня на игру, – собственный голос показался чужим, как не из меня.

– Угу, – и улыбнулся своей фирменной улыбкой, которая мне так нравилась раньше – одними глазами и уголками губ.

Подошла электричка, народу было немного. Мы сели. Электричка тронулась.

– Я… Мне надо тебе сказать…

И сказала. Возможно, сказала, то, что хотела.

А возможно, что-то другое. Но память не сохранила этого. И что было после, я тоже не помню. Не помню ничего – ни слов, ни взглядов. Ни его, ни своей реакции. Не помню, как мы ехали, как вышли из электрички, как шли домой. Все стерлось из памяти. Может быть, мы плакали, может, плакал он, а я уже нет. Может, я всю ночь не спала и вертелась на подушке. Может, рассказала наконец-то все маме и она пожалела меня. Столько могло быть вариантов! Но я не помню, какой вариант был наш. Поэтому пусть, как в кино, в сцене прощания будет просто март, сумерки, двое на перекрестке расходятся в разные стороны. И играет красивая грустная музыка.

Так бывает иногда. Вдруг не можешь вспомнить что-то самое важное. Понимаешь, что вот тут по смыслу должно было быть то-то и то-то. Но вместо этого – провал. И большое желание вспомнить все. Потому что это важно. Я уверена в одном: такое происходит в моменты, когда тебе бывает или очень больно, или очень хорошо. И то и то – за гранью возможности ощущать. В будущем в ожидании похожей ситуации я старалась все придумывать и проигрывать заранее. Все, вплоть до диалога с вариантами. Увидеть предстоящую сцену со стороны и потом просто вписаться в нее. И все равно случались провалы. И слова зачастую бежали вперед мысли. С чувствами всегда так.

Разошлись мы с ним спокойно, без истерик и драмы. Просто перестали делать все, что делали раньше вместе. На электричку он ходил теперь другой дорогой. На платформе я его не видела. Придумывая способы не встречаться, я решила, что буду появляться на станции в последний момент. Но он сам с этим разобрался и стал ездить то ли в последнем вагоне, то ли на другой электричке. Все оказалось проще, чем я ожидала.