Книга Темная порода. Восход теней, страница 128 – Ксения Крейцер

Альба застонала.

– Где больно? – подхватился Сергос.

– Везде. – Ее лицо дернулось. – Но переживу. Послушай, где-то там Лидисс… Я пыталась закрыть ее, но не знаю… Найди.

Сергоса передернуло: опять эта девица!

– Сергос, найди ее, – настаивала Альба.

Подбежали остальные.

– Живая? Ранена? – Марис замер, оглядев ее.

– Открыто – нет, но надо еще проверить.

– Лидисс найдите! – прорычала Альба и тут же безвольно повисла на Сергосе.

Ее услышал Тэй и понесся в развалины, Фоли последовала за ним. Олаф замешкался и остался на месте.

– Хорошо, хорошо, найдем, – успокоил Сергос.

– И она здесь? Что вообще произошло?! – вспыхнул Марис.

Сергос почувствовал, что его заклятие начинает рваться. Существа заметались, пытаясь освободиться от пут.

Марис тоже это заметил. Протянул свой медальон:

– Возьми и растворяй их, пока не сорвались.

Сила породы наполнила. Даже дышать стало легче. Сергос начал пучками отрывать от себя связки с элементалями, попутно развоплощая их. Освобожденные духи вспыхивали и возвращались в материнские стихии. Скоро Существ вокруг не осталось.

– Так что? – обратился Марис к Альбе.

– Лидисс попала в беду. Позвала меня на помощь. Дальше… – Альба беспомощно взмахнула рукой.

– Так, бери Олафа, – сказал он Сергосу, – и уводите Альбу отсюда. Мы здесь сами все осмотрим и разберемся. Тропу открою, не трать силы.

Сергос не заставил себя уговаривать. Альба действительно выглядела плохо. И, положа руку на сердце, это волновало его куда больше, чем судьба Лидисс.

* * *

Альба держалась, когда обнаружила себя в темнице с браслетами на руках. Держалась после, когда пришел этот похотливый подонок. Держалась, когда поджигала собственную кровь, не ведая, что с ней станет потом.

Но стоило появиться Сергосу, как все ее самообладание испарилось. Весь ужас от случившегося – и не случившегося, но возможного – навалился разом, спеленал и лишил сил. Все, чего ей хотелось – в чем она нуждалась, как в воздухе, – это прижаться к мужу, врасти в него, забраться ему под кожу и спрятаться там от всех и вся.

Лицо, грудь и шея болели, будто бы разодранные в клочья, хотя на ощупь кожа была все такой же ровной. Отогнуть ворот и посмотреть Альба никак не могла решиться, а потом обратила внимание на свои руки, зудящие, потемневшие от лопнувших под кожей вен, но гладкие, как и прежде. Отгородиться от осознания не вышло: ее страшный сон сбылся – с лицом то же самое, что и с руками. И сделать с этим ничего не выйдет: магия может отодвинуть старость, но, хоть убейся, не избавляет от собственных отметин.

Невеликая цена за свободу и непомерная – за глупость. Как можно было не понять, что с Лидисс что-то не так?

Когда все вокруг начало рушиться, Лидисс решила, что Сауле услышала ее мольбу и даровала избавление. Но волна магии схлынула, камень больше не сыпался с потолка, гул утих, а Лидисс по-прежнему была жива. Ее придавило каким-то бревном, тело жгло от порезов, болела нога, но этого явно не хватило для того, чтобы раз и навсегда оборвать ее страдания. Кладовка, в которой заперли пленницу, устояла, хотя лишилась потолка и пары стен.

Время будто остановилось. Лидисс смотрела в безмятежное рассветное небо, и чем светлее оно становилось, тем шире разливалась у нее в душе темнота. Это не сон, не ночной морок. Гедеон действительно мертв. Его залитое кровью посиневшее неживое лицо так и стояло перед глазами. И он ее предал. Или нет? А она предала Альбу. Или нет? Как понять, когда собственное сердце обратилось клубком змей, жалящих самих себя?