Книга Тёмная порода, страница 70 – Ксения Крейцер

Натлика обернулась, выпрямилась.

Вид её лица заставил Мариса содрогнуться. Альба была права: маску Натлика носила не только для того, чтобы скрыть свою личность. Её лицо было уродливо. Все какое-то перекошенное, смазанное, сломанное. Кривой, видимо, неверно сросшийся после перелома нос, один глаз не открывался до конца и всё время подёргивался, бровь над ним была будто бы вмята внутрь и рассечена, а потом срослась, как срослась. Но не уродство поразило Мариса, а контраст изувеченной половины лица со второй, нетронутой. Глаз лисьего разреза, бровь дугой, высокая скула натолкнули Мариса на мысль, что эта немолодая уже женщина когда-то была красива. Могла быть красива.

– Чего уставился, проклятый? – хрипло спросила она.

Губы с опущенными уголками некрасиво изогнулись. В багрянце заката она выглядела каким-то гротескным чудовищем.

– Никогда не видел истинного облика скверны, которую ты почитаешь за благо? Ну, посмотри, посмотри. Узри, как она выглядит на самом деле, когда не прячется за смазливым личиком девчонки, которую вы так защищаете.

Марис не хотел с ней разговаривать, знал, что не нужно, но слова сами вырвались.

– Что с тобой произошло? Кто это сделал с тобой, Натлика?

Лицо женщины задёргалось сильнее, когда Марис обратился к ней по имени. Давно, видать, она его не слыхала.

– Проклятие сделало это со мной. Скверна, которую я ношу в себе. И ты носишь. И Вессер носил. И дочурка Вессера. И тот глупец, что закрыл её от моего клинка. И ещё сотни несчастных.

Натлика шла на разговор, и Марис не мог упускать такой шанс. Уничтожить её он всегда успеет, заклятие покалывало пальцы, а эта женщина была сейчас не опасна, раз не напала сразу.

– Ты знала Вессера?

– Недолго. Его было уже не спасти. Браслетов недостаточно, чтоб победить скверну. Они не спасут тех, кто не хочет спасения.

– Ты делаешь эти браслеты? Сама?

– Их делает Ивон. Ивон во мне, – по её лицу пробежала очередная судорога.

– Ивон – это твой муж?

– Да, это мой возлюбленный муж. Мой единственный родной человек. Проклятие убило его, но его дело живёт во мне.

– Как это произошло? – как можно мягче спросил Марис.

– Он нашёл средство против скверны. Сделал первый браслет из проклятой руды. Подарил его мне. Но скверна взбунтовалась во мне, заставила ему о себе рассказать. Рассказать, что я проклятая.

– Он не знал?

– Никто не знал. Только мои родители, но они унесли эту тайну в могилу.

– А когда узнал, как воспринял? – осторожно спросил Марис.

– Он сошёл с ума. Моё проклятие свело его с ума и заставило наброситься на меня, а потом убило его моими руками. Оно думало, что так избавится от чудесного произведения Ивона, но мне удалось его повторить. И теперь дело Ивона живёт во мне.

– Это он с тобой сделал? – Марис кивнул в её сторону.

– Это сделало проклятие! – взревела Натлика. – Чем ты слушал?

Её лицо задёргалось в такт словам.

Марису показалось, что он сейчас задохнётся от жалости к этой женщине. Годами она насиловала себя, скрывая Дар, потом открылась «единственному родному человеку», а он возьми и изуродуй её. Просто за то, что она другая. Совершенней, чем он. И она даже не понимает этого, не видит истины. Это она сошла с ума, не Ивон. Тот просто был чудовищем всегда. И обратил в чудовище эту несчастную. Изувечил её не только снаружи, но и внутри.