Книга Плач смерти, страница 90 – Рина Харос

– Я помогу тебе. Ус-с-слуга за ус-с-слугу, дьявол.

В ответ я лишь кивнул, боясь спугнуть настрой сирены.

– В водах неспокойно, – начала Левкосия, встретившись со мной взглядом и прижав руку к груди. – После смерти Посейдона его верные псы начали вторгаться в наши владения. Пока мы держим оборону, но их с каждым днем становится все больше, их голод ощутим везде. Приспешники Посейдона выискивают жертв в море, воды окрасились кровью, дно усыпано костями и черепами. Еще немного, и они возьмутся за сирен. В тебе течет кровь Смерти, ее запах не спутаешь ни с чем – мускус и кожа. Твоя магия так многогранна, что не могу определить, чистая или она с примесью силы других существ. Но мы должны попробовать, должны.

– Что мне делать?

Я не колебался ни минуты. И дело здесь даже не в долге Высшего. Что-то заставляло согласиться на сделку с сиреной, которая была в отчаянии. Душа и призрачное тело морской девы продолжали жить в водах, ставших для нее погибелью. Несмотря на все страдания, что ей причинил Посейдон, морская дева хотела даровать морским жителям спокойствие. У сирен развит дар прорицания – должно быть, она увидела, что один из Высших вскоре должен прийти по их душу, и заранее подготовилась к встрече. Тем временем Левкосия, смотря на меня безжизненным, загипнотизированным взглядом, продолжила:

– Три разреза на запястье и заклинание о возврате душ во владения Смерти. Все погубленные жизни покинут верных псов Посейдона и возродят древнее существо, которое издревле правило в этих водах, сделав их уязвимыми. Твари будут выворачиваться наружу, отхаркивая плоть.

Левкосия говорила о смерти прислужников Посейдона с таким вдохновением и животной жадностью, что в какой-то момент мне стало противно от одной мысли, что кто-то может желать другому такой расправы. Не высказал своего негодования, поскольку знал: каждый имеет право прожить свою боль и горечь так, как хочет того его душа. Кто-то запирался в скорлупе, отдалившись от всего мира, кто-то жалел себя и оплакивал горькими слезами судьбу, которая несправедливо обошлась с несчастным, а кто-то пробуждал самые темные уголки своей души, подпитывая ее ненавистью и животным голодом расправы.

– Это все, что от меня требуется?

Сирена кивнула и протянула мне кинжал, который крепко удерживала в руках. Его острие окрасилось кровью Левкосии, которая неровными разводами стекала к рукояти. Я кинул на нее недоверчивый взгляд, на что девушка с мольбой в глазах продолжала протягивать руку, подрагивающую от волнения. Жабры на шее сирены раздулись, глаза заволокло алой дымкой, часть хвоста красного оттенка виднелась над водной гладью.

Обхватив рукоять кинжала, я сделал три глубоких надреза на запястье и, отойдя на пару шагов, окунул окровавленную руку в море.

– Сколько дорог у Жизни, столько препятствий у Смерти. Лишь мойры даруют шанс на спасение, покуда душа в ней нуждается. Я, проклятый Жизнью и благословленный Смертью, призываю свой дар, чтобы искупить грехи людей и чудовищ. Пусть души, не знающие покоя, обретут его.

Мы с сиреной переглянулись, когда после моих слов ничего не произошло. Лишь после того, как убрал руку из воды, где соль смешалась с моей кровью, ноги подкосились от землетрясения, толчок которого исходил откуда-то из самых недр. Левкосия испуганно посмотрела на меня.