Книга Родери, страница 35 – Анюта Соколова

– Госпожа Родери, – подошедший Файбэр почтительно протягивает мне документ, – вам не составит труда сделать копию для Олийши?

Хоть один порядочный в их семействе нашёлся! Своих чувств я не выдаю – нельзя, я на службе. Создаю точное подобие завещания и позволяю себе лишь одобрительный взгляд. Друг понятливо вежливо благодарит и направляется к двоюродной сестрице. Девушка же проявленное благородство принимает как должное. В какой-то степени мне её жаль – ведь она искренне надеялась на большее, приняв злые шутки деда за правду. Но четыре миллиона – сумма огромная; сколько б Олийша не задолжала, теперь её жизнь изменится… если она не виновница смерти Сарьэна.

Покидая гостиную, девица бросает хищный взгляд на Даллора. Мне становится весело. Господин столичный маг намечен в жертву как возможный жених. Оценивающе рассматриваю стройную до худобы фигуру, строгие черты лица, выразительный рот, слишком тонкие брови. Внешность на любителя. Мне раньше нравился такой тип мужчин, худощавых и тёмных, ироничных и умных, в чём-то даже опасных. Отношения с ними – всегда борьба, внутреннее напряжение и постоянная готовность к отпору, отвоёвыванию права на собственное мнение, поступки, жизнь. Когда-то именно это меня и привлекало… именно этого так не хватает Роллейну. Даглар слишком мягок, уступчив, предсказуем. Наша семейная жизнь состояла бы исключительно из моих приказов, которые он с желанием и усердием исполнял бы… бр-р.

Странные существа женщины. В теории мы все жаждем преклонения, обожания, заботы и нежности, а в конечном итоге наше сердце завоёвывает жестокий эгоистичный подлец, превращающий твои мечты в кошмар.

То, что мы с Даллором остаёмся наедине с указанными братьями, я понимаю лишь услышав осторожное «кхе-кхе» мага.

– Господа, – голос моего начальника негромок и вкрадчив, – мы с госпожой Родери предпочли бы побеседовать с вами по отдельности.

Пигрон очень быстро кивает. Байрэс же встаёт в позу – грудь вперёд, голова запрокинута (иначе с его невеликим ростом он упирается взглядом в грудь собеседника), и вызывающе протестует:

– Мне нечего скрывать! Моя совесть чиста!

– Отлично, – почти нежно тяну я, – в таком случае расскажите нам, почему вы солгали про вечер накануне убийства вашего отца? Вас видели в Бальмонде, в книжной галерее Баллека, когда вы приобретали там новинку. Сопровождал вас неизвестный, – рассчитанная задержка, – господин, скрывающий лицо.

– Это был мой друг! – возмущению поэта нет предела. – Мой очень близкий друг!

– У вашего близкого друга, надеюсь, есть имя и адрес? – ещё ласковее спрашиваю я.

– Он не имеет никакого отношения к смерти ста… отца!

– Господин Байрэс, – не меняя тона, продолжаю я, – очевидно, вы не сознаёте вашего положения. Служба Короны расследует убийство, ложные показания уже грозят вам арестом и штрафом. Конечно, двадцать золотых для вас сейчас не деньги, но отсидеть в камере городской тюрьмы вам всё равно придётся. А если вы не докажете, что господин, с которым вас видели в галерее, и маг, что наслал порчу на вашего отца, не одно и то же лицо, то камера в Брэгворде очень быстро сменится такой же в Закрытом Городе, причём пожизненно.

Гнев на капризном лице поэта сменяется недоверием:

– Арест?.. Но как… За что?!

– За намеренную ложь следствию. Можете на досуге почитать законы Лэргалла, уверяю, это крайне полезное и увлекательное чтиво. И я собираюсь препроводить вас туда сразу же после окончания нашей беседы – на три дня, как положено. Подобная мера послужит предупреждением для всех, считающих что с Короной можно фамильярничать.